Мастер крушений

– Хорошо, что заглянул, Лукас. Помоги переложить его на пол, а то гамак качается, мешает работать.

– Покажи, что сделал.

– Не лезь в мои дела, Лукас Корбьер. Ты фельдшер, я врач, делаю что положено: отрезал, выскреб, смазал маслом. Милое дело. Иди, тебя швабра ждет!

Эма чистила картошку на другом конце палубы и слышала, как они препираются. У них была проблема, а у нее решение. Как только судовой врач вышел из лазарета, она его окликнула. Разговор превратился в горячий спор и кончился не по-доброму.

– Ты юнга, я доктор. Марш к картошке!

Жюль страдал неимоверно. Рука пухла, синела, гангрена ползла все выше. На следующее утро гнилостный запах из лазарета чувствовали уже все. А тут новая беда – у команды начался понос. Мужчины, терпеливо переносившие боль от ран, стали капризными детишками, когда у них заболели животы. Три четверти команды оказались на попечении Лукаса. Микроб тоже едва-едва ползком добирался до ведра.

Пришлось фельдшеру одному заниматься рукой Жюля. А ее состояние внушало серьезную тревогу. Она покрылась гнойниками с фиолетовой жидкостью, кожа почернела и при нажиме трескалась.

– Жюль, бедняга! Началась газовая гангрена, так что выхода нет!

Лукас побежал к врачу, тот лежал, скрючившись, в гамаке.

– Занимайся другими, Лукас Корбьер. А меня оставь в покое.

– Я из-за Жюля. Тебе надо его осмотреть.

– Ты справишься, я уверен.

– Нет, лучше ты.

– Ой! Рези! У меня опять рези!

Лукас обошел всех больных на шхуне и, не зная, что же ему делать, решил постучаться к принцу.

– Фельдшер? – удивился Тибо.

Лукас еще ни разу в жизни не переступал порог кубрика, хотя ему очень хотелось заглянуть туда хоть одним глазком. Но сейчас он сразу перешел к делу.

– Ваше высочество, плотник помрет, если ему не ампутировать руку.

– Где хирург?

– Мается от резей в животе. Послал меня куда подальше.

– Ампутация? Ты уверен, Лукас? Он плотник, а речь идет о руке!

– Уверен, ваше высочество. Да, руки – это чудо, мой учитель гитары всегда повторял, но другого выхода нет.

– Жюль лишится профессии…

– Он лишится жизни, если не сделать операцию в ближайший час.

Принц Тибо не мог не почесать подбородок. Жюль был лучшим плотником в королевстве. «С деревом на одном языке говорит», – отзывался о нем народ.

– Вы понимаете, ваше высочество, что такое ампутация на борту судна? – снова заговорил Лукас.

– На шхуне ампутировали фалангу пальца у кока и большой палец у баталёра.

– Я знаю, ваше высочество. Но палец – это удар, и все, тогда как рука…

Тибо пристально вгляделся в стоящего перед ним высокого, крепко сбитого парня, небритого, с длинными темными волосами и серебряными кольцами в ушах, – карие глаза смотрели на него с детской надеждой.

Когда Тибо взял Лукаса из фельдшерской школы к себе в команду, то думал в первую очередь о его игре на гитаре. В долгом путешествии хорошо иметь на борту музыканта. Лукас был сведущ в профессии, практичен, как большинство людей его цеха, спокоен, как они, и никогда ни о ком не сказал дурного слова, что было редкостью.

– Мне кажется, встревожен в первую очередь ты, Лукас. Ты когда-нибудь делал операции?

– Смотрел со стороны, ваше высочество. Читал… – вздохнул он. – Откровенно говоря, нет. Никогда не оперировал.

Тибо снова почесал подбородок.

– Хочешь, чтобы я навестил врача? Убедил его вылезти из гамака?

– Даром потраченное время, ваше высочество. Он едва доползает до ведра.

– Ладно. Все бывает в первый раз.

– Так и есть, ваше высочество.

– У меня есть все основания тебе доверять.

– Спасибо, ваше высочество.

– Что тебе нужно для операции?

– Спирт, чтобы напоить Жюля, ему очень плохо. Помощники: один – чтобы держать больного, второй – чтобы светить мне, третий – чтобы кипятить воду и поддерживать чистоту.

– Бери кого хочешь.

– Дело в том… – Лукас уставился на носки башмаков, – у большинства команды понос, ваше высочество. Я осмеливаюсь попросить открыть для них ваш личный туалет при кубрике, если вас это не слишком затруднит. А то слишком большие очереди.

– Что случилось? Вода?

– В воде черви.

Через два месяца после погрузки пресная вода вдруг порыжела и стала издавать неприятный запах. Потом, словно по мановению волшебного жезла, снова стала прозрачной и без малейшего привкуса. Прошло еще две недели, вода снова стала коричневой, и в ней появились серые с черными головками червяки. Воду фильтровали, сетка, по счастью, червей задерживала. Жили они дней десять. Потом вода побелела. Когда она снова сделалась прозрачной, вместо крупных червяков в ней появились мелкие, почти невидимые, и кишело их столько, что даже через шестнадцать слоев ткани воду не удавалось отфильтровать как следует.

– Понятно. Значит, мелкие червяки. Как подумаешь, что мы так и не загрузились в Кириоле… Значит, баталёр фильтрует воду?

– Старается, ваше высочество, но… Бортовая качка заставила на днях поплясать бочки, так можно было подумать, что в них компот.

– А как ты себя чувствуешь, Лукас? У тебя болит живот?

– У меня, ваше высочество?

– Да, у тебя.