Мастер Мартин-Бочар и его подмастерья

Роза тотчас же отколола букет и, подавая его Конраду, сказала с улыбкой:

— Ну что ж, я ведь знаю, что храброму рыцарю, как вы, подобает такая награда из рук дамы, поэтому возьмите мои уже увядшие цветы.

Конрад поцеловал протянутый ему букет и приколол его к своей шапочке, а мастер Мартин встал и воскликнул:

— И что это за глупые проказы! Но пора уже и домой, скоро ночь.

Мастер Мартин пошел вперед, Конрад вежливо и почтительно взял Розу под руку, Рейнхольд и Фридрих, недовольные, шли позади. Люди, попадавшиеся по дороге, останавливались, глядели им вслед и говорили:

— Посмотрите-ка, посмотрите, вот идет богатый бочар Томас Мартин со своей милой дочкой и своими славными подмастерьями! Хорошие все люди!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Про то, как Марта разговаривала с Розой о трех подмастерьях. Ссора Конрада с мастером Мартином ⠀⠀ ⠀⠀

Часто молодые девушки на другое утро после праздника мысленно вновь переживают все его радости, и это повторение торжества кажется им едва ли не прекраснее, чем самое торжество. Так и прелестная Роза сидела на другое утро одна в своей комнате и, сложив руки на коленях, задумчиво опустив голову, не прикасалась к прялке и шитью. Вполне возможно, что она то слышала песни Рейнхольда и Фридриха, то видела, как ловкий Конрад побеждает своих противников, как получает от нее награду за свою победу, ибо она то напевала несколько стихов какой-то песни, то шептала: «Вы хотите мой букет?» И при этом на щеках ее вспыхивал яркий румянец, из-под опущенных ресниц сверкали молнии, «з глубины груди вырывались тихие вздохи.

Тут в комнату вошла Марта, и Роза обрадовалась, что теперь она сможет подробно рассказать, как все было в церкви святой Екатерины и на городском лугу. Когда Роза кончила рассказывать, Марта с улыбкой промолвила:

— Ну, милая Роза, теперь вам скоро придется выбирать — который из трех красавцев-женихов вам милее.

— Боже мой! — встрепенулась в испуге Роза, покраснев до самых ушей. — Боже мой, что это вы, Марта, хотите сказать?.. Мне… трех женихов?

— Не притворяйтесь, милая Роза, — продолжала Марта, — не притворяйтесь, будто вы ничего не знаете, ни о чем не догадываетесь. Надо быть слепой, быть совсем без глаз, чтобы не видеть, как страстно влюблены в вас наши подмастерья, все трое — Рейнхольд, Фридрих и Конрад.

— Что это вам в голову пришло, Марта? — пролепетала Роза, закрывая глаза рукой.

— Полно, — продолжала Марта, садясь подле Розы и одной рукой обняв ее, — полно, милое, стыдливое дитя! Отними руку от глаз, посмотри мне прямо в лицо, попробуй сказать, будто ты не замечала, что подмастерья давно уже думают только о тебе, попробуй сказать! Вот видишь, ты ведь не можешь этого сказать? Ну, да и странное, право же, было бы дело, если б девушка не могла сразу увидеть такую вещь. Как сразу все они засматриваются на тебя, бросают работу, как все у них оживает, едва только ты войдешь в мастерскую! Как Рейнхольд и Фридрих запевают свои лучшие песни, и даже сам неистовый Конрад становится кроток и приветлив, как каждый из них старается подойти к тебе, как ярким огнем загорается лицо у того, кого ты удостоишь ласкового взгляда, приветливого слова! Полно, дочка, разве не хорошо, что такие красавцы добиваются твоей милости? Выберешь ли ты кого-нибудь из них и которого из трех, этого-то я, право ж, не могу сказать. Ведь ты с ними всеми приветлива и ласкова, хотя и я… да уж нет, тут я промолчу! Вот если бы ты ко мне пришла и молвила: «Посоветуйте мне, Марта, которому из этих юношей, что ухаживают за мной, отдать мне руку и сердце?» — тут бы я, правда, сказала: «Если сердце твое не говорит тебе громко и внятно: «Вот он» — тогда выпроводи ты их всех. А то мне очень нравится Рейнхольд, да и Фридрих, да и Конрад, а все же я каждого из них найду в чем упрекнуть». Да, право, милая Роза, когда смотрю я, как славно работают молодые подмастерья, всегда вспоминается мне мой милый, бедный Валентин, и тут уж я скажу, что, может быть, работал он и хуже, да во всем, что он делал, было что-то совсем другое, какая-то другая сноровка. Видно было, что он всей душой отдается работе, а когда гляжу на молодых наших подмастерьев, мне всегда чудится, что они только притворяются и что на уме у них совсем другие вещи, а не работа, как будто она для них только бремя, которое они добровольно взвалили на себя и несут теперь смело и бодро. С Фридрихом мне легче всего ужиться — у него такой честный, добрый нрав. Он как будто всего ближе к нам, все его слова я понимаю, а то, что он так безмолвно любит, точно робкий ребенок, что он едва осмеливается смотреть на тебя, что он краснеет, едва только ты слово скажешь ему, это-то мне и любо в милом юноше.

На глазах у Розы как будто навернулись слезы, когда Марта произнесла эти слова. Она встала и молвила, повернувшись к окну:

— Фридрих мне тоже очень нравится, да только и о Рейнхольде худого не говорите.