Мастер охоты на единорога

– Весь май, с первого до последнего числа, я была в музее неотлучно, никуда не уезжала, никому своих обязанностей не передоверяла. – Женщина нахмурилась, словно недоверие собеседницы ее глубоко уязвило. – Ваш знакомый что-то перепутал. Никто ко мне не приходил и не спрашивал ни о каких гобеленах. Вы – первая!

– Он журналист… Из Питера… – Александра сделала последнюю, жалкую попытку уцепиться за ускользавшую реальность.

– Никакие журналисты из Питера не приезжали к нам ни в мае, ни в июне… И вообще, в этом году! – отрезала та и повернулась в сторону кухни, тревожно принюхиваясь. – Ой, пирог! Я побегу, а вы… Вы бросьте думать об этих гобеленах! Что-то ваши приятели вам голову морочат! Сдается мне, что оба!

Из кухни раздался испуганный крик:

– Мам, да где ты?! Пирог спалишь!

Александра стояла на месте еще с минуту после того, как осталась одна. Лицо Павла, рассказывающего о своем неудачном майском набеге на музей, после которого он не мог больше в нем показаться, запечатлелось в ее памяти очень резко. Сейчас она как будто снова видела его кабинет, старинную мебель, ни с чем не сравнимый, мертвенно-желтоватый свет, падающий из двора-колодца, питерский летний свет, который она часто пыталась запечатлеть на своих картинах, но так ни разу и не добилась удовлетворительного результата… «Он рассказывал об этом своем визите в музей так подробно… В деталях… И помню, еще базу подвел под свою ошибку – мол, переполошил тут всех потому, что повел дело напрямую, а напролом пошел, потому что был слишком уверен в своих правах на гобелены! Лжец, мол, никогда бы такой ошибки не сделал… Лжец…»

От этого слова ей было уже не избавиться – раз явившись, оно отравило все мысли, горьким осадком поднялось со дна души. Александра понимала теперь, что по крайней мере часть рассказанной Павлом истории была ложью. Заведующей она верила абсолютно – этой женщине незачем было лгать, да и сама тема не была ей интересна. «Павел выдумал историю со своим визитом в музей, хотя рассказывал о нем так, словно был здесь сам… Так может, он выдумал что-то еще?! И почему бы ему было самому не приехать сюда и не заняться этим делом, если уж никакого конфликта с заведующей не случалось и в помине? Когда я во время нашей встречи предложила это, его передернуло. Непроизвольно – просто нервная реакция на что-то очень неприятное. Вот это было правдой – он чего-то боялся… И есть причина, по которой он не мог бы сделать сам то, что поручил мне. Просто нежелание пачкаться? Охота сыграть наверняка, убедившись, что гобелены в музее? И вдруг эта охота внезапно пошла на спад, стоило мне вплотную начать искать Зворунскую. Он как будто вдруг стал бояться… Да, бояться меня! Принялся отговаривать, удерживать… И вот, совсем отстранил от дела. Тут есть что-то, чего я не понимаю… И это очень скверно!»

Из состояния тяжелой задумчивости она вышла, когда ее окликнул сын заведующей. Молодой человек стоял рядом, указывая на ее багаж:

– Вам помочь? На кухне все закончено, а сидеть в комнате, слушать этот пьяный гвалт что-то не хочется. Все одно и то же… Вы куда сейчас? Прямо на вокзал?

– Мне сперва нужно еще кое-куда зайти… – Александра хлопнула себя по карману куртки, где звякнули ключи. – А потом уж можно и на вокзал…

– Так я провожу вас! – вызвался парень. Извинившись, он запоздало представился: – Сергей!

Александра отрекомендовалась. Помощь ей была и впрямь нужна – последнее открытие выбило ее из колеи, она чувствовала себя разбитой. Оказавшись на улице, женщина перевела дух. Только сейчас она поняла, как жарко было в квартире. Сергей с готовностью ждал ее указаний.

– Нужно проститься с квартирной хозяйкой, – сказала она после краткой паузы. – Отдать ключи. Вы уж простите меня, я что-то задумалась… О всякой ерунде!

– Мама что-то вам рассказала? – осторожно осведомился Сергей, двинувшись рядом с Александрой вниз по улице. – Я слышал от нее, вы Наташей Зворунской интересовались?

– Не то чтобы прямо ею… Скорее, косвенно, – уклончиво ответила Александра. – А вы знали ее?

– Не то, чтобы близко… – в тон ей ответил молодой человек и сам рассмеялся, предлагая оценить шутку. Но в его глазах мелькнула тень, заставившая художницу насторожиться.

– То есть все-таки немного знали? – уточнила она. – Вот… Странная это, по всей видимости, была девушка.

– Наташа была нормальная, пока в марте не связалась с этим питерским хмырем, выдававшим себя за искусствоведа, или за антиквара, или еще не пойми за кого! – с внезапной резкостью ответил Сергей. – А когда он исчез, вот тут она и стала странная! Матери нахамила, когда та ей замечание сделала… А дело еще можно было кончить миром, мать потом жалела, что пришлось с Наташей расстаться. Но вот правду говорят, поведешься с ненормальным – самому недолго рехнуться!

– А вы и этого приезжего видели? – спросила Александра. Она облизала пересохшие губы – погода снова резко менялась, воздух давил, словно перед грозой.