Мастер оружейных дел

Хозяин комнаты ничего не ответил и не стал меня удерживать для немедленного объяснения и решения всех проблем, за что оставалось в очередной раз его поблагодарить. Мне действительно следовало спокойно подумать и прийти в себя после таких известий. Мною овладело ощущение прострации, полного ступора и морального отупения. Все сказанное вроде бы достигло сознания, но воспринималось пока со стороны как нечто абстрактное, происходящее с кем-то другим, в другом месте и времени. Потому что в реальности все это происходить не могло.

Эмоциями меня накрыло уже возле самого дома, причем как-то вдруг, разом и очень сильно. Ноги стали ватными, в голове зашумело, все тело начала бить крупная нервная дрожь. Я едва сумела справиться с собственной рукой и, распахнув дверь, ввалиться в лавку.

— Ойша? — растерянно окликнул меня Лар, сидевший за стойкой. Я сумела только неопределенно дернуть в ответ головой и, закусив губу, решительно направиться к внутренней двери, чтобы уйти в спальню, рухнуть там на кровать и… наверное, побиться в истерике, а потом выпить успокоительного. Или сначала выпить успокоительного, а потом — в кровать?

До двери я, конечно, сама не дошла, Ларшакэн подхватил меня на руки и понес в дом. Я судорожно вцепилась обеими руками в его воротник, продолжая трястись всем телом и глядя на мир через какую-то мутную пелену. Только через пару минут, когда отставной старшина устроился на старом диване со мной на коленях, влив в меня несколько глотков успокоительного и отослав всполошившуюся Кану вниз, я сообразила, что это — слезы. Текли они без рыданий, но — потоком.

Не знаю, что помогло больше, настойка или присутствие Лара, успокаивавшего меня на уровне рефлексов, но долго этот припадок не продлился. Вскоре навалились понятное после такой вспышки моральное опустошение и слабость, а слезы иссякли сами собой.

— Я тебя внимательно слушаю, — с едва ощутимым напряжением в голосе проговорил великан, от которого эта перемена в моем состоянии не укрылась. — Что стряслось?

— Ничего фатального, — со вздохом признала я. — Даже не знаю, с чего меня так накрыло, — пробормотала и по сложившейся традиции принялась вдохновенно каяться.

Ларшакэн слушал, не перебивая, очень внимательно и почти не задавая вопросов, лишь медленно поглаживал меня по голове тяжелой твердой ладонью. В общем-то рассказ надолго не затянулся и получился бы еще короче, не окажись так трудно подбирать нужные слова. Я мямлила, запиналась, спотыкалась, но отставной Пограничный спокойно терпел и ждал, пока поток слов и эмоций иссякнет. Когда я выдохлась, он еще немного помолчал, после чего задумчиво протянул:

— М-да. А я уж подумал, случилось что…

Я опешила и отстранилась, чтобы заглянуть в лицо мужчине. Сначала даже решила, что ослышалась, но — нет, Лар вполне откровенно, с задумчивой иронией, ухмылялся, и забавляла его явно я.

— То есть вот это, по твоему мнению, «ничего не случилось»? — спросила возмущенно.

— Хм. По сравнению с тем, о чем я подумал в первую очередь, действительно — ничего. Все живы, здоровы, в своем уме, так что я не вижу повода для такой истерики. Впрочем, мог бы сообразить сразу и не волноваться. Если в прошлый раз ты, побыв немного один на один с этим бледнорожим, подралась со стенкой, сложно ждать чего-то еще.

— Лар, ты… — начала я и осеклась, захлебнувшись возмущением.

— Уймись, — добродушно фыркнул он. — И сама подумай. Во-первых, несмотря на то что эта тварь из ратуши чуть тебя не убила, а Таллий себя в полном смысле заколол, вы двое на самом деле живы. Все, опасность миновала, можно выдыхать. Что теперь-то дергаться, если все уже случилось и изменить ничего нельзя? Да, обычай диковатый, но могло быть и хуже.

— Например? — мрачно уточнила я.

— Например, у некоторых насекомых самки пожирают самцов после спаривания. А что ты на меня так смотришь? Между прочим, совершенно естественный процесс, и ничего, живут же как-то! Ты же в школе училась, должна знать. По естественным наукам у тебя, насколько я помню, были неплохие оценки.

— Лар, но это — насекомые! — протянула я ошарашенно.

— Ну так и он тебе не предлагал подкрепиться, — логично парировал мужчина, и я не нашлась, что на это ответить. — Во-вторых, что меня приятно удивляет, он действительно оказался значительно более вменяемым типом, чем представлялось изначально, и доказал это на практике. То есть он явно не собирается тащить тебя во что бы то ни стало в свою пещеру, не особо считаясь с твоими желаниями. И это очко в его пользу, причем даже не одно.

— А толку? — спросила я мрачно.

— Это уже следующий вопрос, погоди. В-третьих, в обозримом будущем ни тебе, ни ему эта связь, кажется, никакими страшными последствиями вроде мучительной смерти не грозит, так что не вижу смысла суетиться. Нет, я понимаю, что именно тебя угнетает. Тебе жалко мужика, и ты чувствуешь себя обязанной ему за этот поступок. А поскольку он чужак, считаешь, что должна как-то с ним рассчитаться за это, но не представляешь, как именно. Верно?

— Угу.