Мастер побега

– Так вот, медведи, у меня для вас три известия. Во-первых, я все-таки ухожу от вас. Два раза меня уже переводили в танкисты, да все недосуг было: жарил вместе с вами изнеженных парней с юга… Но завтра сюда прибудет новый командир батальона, а я уеду на машине, которая его привезет. Мне за вас не стыдно, ребята Сколько вместе наворочали! И жалко от вас, медведи, уезжать, вот и нога не так болит, как раньше… – Он сделал паузу, прошелся туда-сюда перед строем, недовольно поморщился.

«Или это он слезы наружу не пускает? Прирос к нам? – подумал Рэм. – Дельный мужик. Кто-то еще явится вместо него?»

– Но обратно не поворотишь, – вновь заговорил Чачу. – Я давно нужен в другом месте. Зато на сегодняшний вечер, голодранцы, я обеспечил вам праздничный ужин. Ешьте, нажирайтесь, я хочу, чтобы вы вспоминали обо мне по-доброму.

Ответом ему были одобрительные улыбки. «Откуда ж он все это добыл для нас? Можно считать, чудо сотворил!» – удивился Рэм.

– Теперь второе. Завтра к полудню прибудут новобранцы. Научите их уму-разуму, медведи, и не дайте подохнуть в первом же бою. За сутки их тут с вами срастят, а послезавтра или вроде того 202-й истребительный опять двинут на передовую. Без нас у них там кишка тонка давить гадов…

«Недолго же нам дали тут отдохнуть…» – Рэму сделалось тоскливо. Как видно, быть им в самой гуще либо до полного заката войны, либо пока всех не перебьют.

Откуда силы такие взять?!

– Теперь последнее. Час назад мне сообщили одну маленькую новостишку. Она ни рожна не значит для тех, кому послезавтра опять на фронт. Зато она может стать для вас важной, когда вы с победой вернетесь домой, медведи. – Он обвел взглядом строй, внимательно вглядываясь в лица.

«Ну и что ты видишь, кроме усталости и голода?» – мысленно поинтересовался у ротмистра Чачу Рэм.

– В общем, так, медведи. Сегодня Его Величество отрекся от престола.

Кто-то присвистнул. Кто-то выругался от души. А с дальнего конца шеренги донеслось: «Ждали, жопа жабья!»

– Разговорчики! – одернул солдат Чачу. – Теперь в столице всем заправляет Временный комитет депутатов Парламента Не знаю, о чем они там думают, массаракш, но для начала эти ребята отменили в войсках отдание чести старшим по званию. Оскорбляет, видите ли, достоинство! Я вот спрашиваю вас, медведи, чье, сучий гроб, достоинство я оскорбляю, когда вы мне, боевому офицеру, честь отдаете? А? Короче, если хоть один недоносок откажется мне честь отдавать, я его пристрелю на месте! Вы меня знаете. И еще: нет у нас больше императора, но война у нас есть в полный рост. Хотя бы это недоумки из столицы еще помнят… Второй их приказ по армии, флоту и военно-воздушным силам был вот каким: «Война до победного конца! Юг опять станет нашим!» Ну, ясно, тут все по-прежнему. А значит, драться мы с вами будем и, если потребуется, воинский долг выполним ценой своей жизни. Ясно вам?

– Так точно, ваш-броть! – враскоряку заугрюмели голоса.

– Это еще что? Солдаты вы или ляльки кабацкие? Я спрашиваю вас, медведи, готовы ли вы отдать ваши жизни за Отечество?

– Так точно, ваш-броть! – грянуло в ответ.

– Ну вот, уже как у людей… Честной отец, давай иди сюда Читай молебен за власти, тут у меня на бумажке написано, как их теперь называть… чего-то «Временный комитет, уполномоченный парламентским большинством…», массаракш, язык сломаешь… В общем, разберешь. С сего дня молебны только для желающих, а не как раньше, для всех. Это еще один приказ был. Желающие остаются здесь, а после молебна все – к офицерской палатке…

Полковой священник вышел вперед и встал рядом с ротмистром.

– Комроты-один, командуйте.

Молоденький прапорщик подал голос:

– Батальо-он, смирно!

Чачу сказал ему:

– Солдаты могут отдыхать, офицеры – ко мне на совещание.

– Вольно! Р-разойтись! – отдал команду прапорщик.

Со священником остались только семеро. Рэма в их числе не было.

* * *

Дэк Потту подошел к нему и, похлопав по плечу, сказал:

– Только не надирайся сегодня, брат. Разговор есть.

Дэк отобрал человек пятнадцать – только трезвых или выпивших самую малость, только ветеранов, только тех, за кем не водилось славы трепачей. Как-то само собой получилось, что все эти люди ходили в «старших». Нет в армии такого чина Но солдатская среда неизбежно кого-то им награждает, а кому-то в нем отказывает. Старших слушаются. Как минимум к ним прислушиваются.

Ночью, когда все угомонились, полтора десятка самых авторитетных солдат батальона тихо вылезли из одной палатки, чтобы перебраться в другую, пустующую, – на противоположном конце лагеря. На тех, кто принялся бурчать, мол, что за брожение среди ночи, цыкнули: «Значит, надо. Лежи и помалкивай!»

Всеми верховодил Дэк. Он попросил двоих покараулить шагах в сорока от палатки – на случай, если кто-то из офицеров проявит излишний интерес. Его слова восприняли как команду.