Мастер побега

– Знаешь, Рэм, я честный человек. На заводе работал как надо. Все делал по службе как надо. Дисциплину крепко в меня вколотили, когда я в школе младших командиров обучение проходил. Ясно тебе? Я никогда против закона не шел. И теперь не иду. Просто закон перестал защищать простых ребят вроде тебя и меня от сволочи, которая нас морит смертным мором И настало время самим о себе позаботиться. А закон пускай постоит в сторонке, раз ему так скучно заботиться о нас.

Его собеседник склонил голову. Рэм не видел, как еще можно сохранить жизнь, если только не сбиться в кучу, если не добыть себе пропитание, послав устав подальше, и если не уйти в тыл как можно скорее. Здесь оставаться нельзя. В любом случае.

– Ладно, Дэк. Ладно… – поддался он на уговоры капрала.

За два дня до того

Сначала они хоронились от патрулей и заслонов, выставленных тут и там против дезертиров.

Потом начали на них нападать. Под командой Дэка Потту оказалось слишком много людей, чтобы прятаться. Каждый день к ним добавлялись новые и новые толпы солдат, бегущих с фронта.

Позднее те, кого высылали против их отряда, стали к нему присоединяться.

А неподалеку от столицы в то, что было когда-то 202-м истребительным, влилась маршевая команда новобранцев. Численностью она превосходила настоящий штатный батальон.

Вечером того же дня Дэк объявил о трех решениях, принятых солдатским советом Во-первых, сборище дезертиров перестало быть безымянной толпой, оно теперь Повстанческая армия справедливости. Во-вторых, цель армии – сохранить жизнь каждого бойца, пока он не доберется до дома или не найдет иного надежного пристанища В-третьих, он, Дэк, становится главнокомандующим, Рэм и стрелок из бывшей роты поддержки – его помощниками, Толстый – начальником штаба, а Фильш – комиссаром Стрелку поручили распределять харч, избегая стрельбы и поножовщины. Рэму Дэк велел переписать всех повстанцев, желающих официально вступить в армию.

Тот переписал… и сам не поверил в полученный результат.

Под командой капрала Потту, бывшего токаря на казенном кораблестроительном заводе, собрались тысяча триста двенадцать человек…

Сразу после того

– …Иди с нами, Рэм, дружище, – сказал Дэк. – Какого хрена! На севере есть один форт, где за главного мой брат Рад. Он офицер, целый прим-майор. И он там никому не подчиняется. Никому, понимаешь?

Рэм помотал головой. В голове бултыхалась боль. Меньше надо жрать самогон, отобранный у крестьян. Хлеборобы, наверное, совсем свихнулись и гонят пойло из свиного дерьма. Не иначе.

– Если не понимаешь, Рэм, я объясню: он больше не выполняет ничьи приказы, хоть самого главнокомандующего! – Дэк растолковывал ему, как папаша бестолковому, но любимому сынку. – Там все за него горой. Никто не выдаст. Там они – один кулак. Пока тут неразбериха, они освободят целую область от старой власти и заживут сами по себе. Теперь понимаешь, братишка?

– Они что там, решили создать собственное независимое государство?

– Точно.

– Их раздавят, Дэк.

– Некому. Сейчас все начнут создавать независимые государства. Все кому ни попадя, Рэм. Каждая кочка на болоте станет независимым государством Каждая кошка в подворотне сделается королевой собственных котят. Давить их сейчас некому, а когда опомнятся, еще посмотрим, у кого какие козыри будут на руках.

– Я… я… спасибо, Дэк. Но ты знаешь, какой масти я человек. Я живу в столице, учусь в Университете и люблю девушку, у которой там собственный роскошный дом. Как я пойду за тобой, Дэк?

– Да я знаю, Рэм, каждый к своей масти тянется. Только вот что я тебе скажу, братишка, а ты меня послушай… Первое дело: никакой масти у тебя сейчас нет. Где ты там учился до войны? Нынче ты никакой не студент. Ты дезертир. Стало быть, тебе повезло – ты жив! Но везуха твоя странная – ты всем чужой, и любая тварь без разговоров поставит тебя к стенке, а потом ей, твари, ничего за это не будет. Какая твоя масть? Масть твоя сгорела. Ты дезертир и оборванец, ты никто, ты пыль под сапогом, ты хуже пыли. Понимаешь меня?

Рэм терпеливо кивнул. Боль в голове взболтнулась смерчиком.

– Теперь второе дело, – Дэк говорил так, словно наводил в доме уборку, по-хозяйски собирая заблудившиеся вещи и раскладывая их по родным местам. – Рэм, ты же умный. Ты же видишь, к чему все идет. Порядок рухнул, грядет дикое месиво, и каждому лучше бы найти своих, а потом прибиться к ним…

– Для чего – лучше?

– Для сохранения жизни, дружище. Не перебивай, помолчи-ка Тот, кто захочет прожить в одиночку, сам по себе, сдохнет первым. Вот я и говорю: у тебя, братишка, есть свои. Единственные свои, которые тебя никому не выдадут и станут грызться за тебя зубами. С ними не пропадешь, не сдохнешь попусту. Это мы, Рэм Ты для нас свой, а мы для тебя свои, верно я говорю?

– В общем, да, Дэк.

– В общем или верно?

– Не докапывайся. Вернее не бывает.