Мастер Страшного суда. Иуда «Тайной вечери»

– Как я сказал с самого начала, для этакой работы у меня нет времени. О своих делах тоже не грех подумать, за меня их никто не сделает.

Бехайму показалось, что Манчино просто решил содрать с него побольше денег, и он с досадой воскликнул:

– Меньше слов! Назовите вашу цену! Что вы ходите вокруг да около, от этого толку чуть. Говорите прямо! Я не любитель обиняков.

– Вы пришли напрасно, – упавшим голосом сказал Манчино. – Я не могу вам служить, сударь, ибо такое дело, как это, с его особенными обстоятельствами, нужно готовить со всем тщанием, а у меня на это нет времени. Да и рука уже не та, что раньше, легко может случиться, что я навлеку неприятности и на вас, и на себя.

– Поймите меня правильно, – не отставал Бехайм. – Часть денег я отсчитаю вам сей же час, за этим столом, как только мы придем к согласию.

Манчино отмахнулся.

– Я-то хорошо вас понимаю, а вот вы меня, как видно, нет, – сказал он. – Я не могу вам служить и причины назвал. Вдобавок учтите, Боччетта старик. Много ли славы – связываться с ним.

– Да вам никак слава нужна? – заволновался Бехайм. – А деньги, которые можно заработать на этом деле, причем с легкостью, вас не интересуют?

– Ради денег пусть кто другой старается, – решил Манчино. – Мне эти деньги без надобности. И давайте закончим разговор, продолжать его бесполезно. А теперь, с вашего разрешения…

– Что ж это на вас нашло? – озадаченно вскричал Бехайм. – Всего несколько минут назад вы говорили вполне разумно, а теперь хотите бросить меня в беде? Хотя прекрасно знаете, сколь это для меня важно. Как же мне выручить мои дукаты, которые этот мошенник противозаконно присвоил?

– Коли хотите – дам совет, – сказал Манчино, вставая. – Не торопите события, пускай они идут своим чередом, наберитесь терпения и не совершайте опрометчивых поступков. Все образуется. Нынче вы понесли убыток из-за Боччетты, завтра сами кого-нибудь в убытке оставите.

– Черт побери! – разозлился Бехайм. – Вы что городите? Хватит болтать чепуху! Вот только что вы уверяли, что он свое получит и что я могу на вас положиться. А теперь, когда надо браться за работу и употребить кинжал ради благого дела, – теперь вы струсили?

– Да, наверно, – сказал Манчино. – Такая уж у меня натура.

– Вы трус и бахвал! – напустился на него Бехайм. – Обманщик, воистину француз-голодранец! Вертопрах и самохвал!

– Ладно, коли вам это в удовольствие, можете и так меня называть, – отозвался Манчино. – А раз вы теперь все сказали, ступайте с богом! Да, сударь, самое лучшее для вас – поскорее отсюда исчезнуть, потому что не ровен час у меня лопнет терпение.

Левой рукой он стиснул рукоять кинжала, а правой повелительно указал на дверь. За соседними столами тем временем смекнули, что тут разгорается ссора, и резчик Симони встал, намереваясь унять противников.

– Эй! – воскликнул он. – Который из вас двоих вздумал затевать тут свары и смуту?

– Неужто немец сызнова упился? – полюбопытствовал кто-то из камнерезов.

Манчино успокоительно махнул рукой: дескать, пустяки, не обращайте внимания. И пояснил:

– Всяк по-своему с ума сходит, и вот он вбил себе в голову, что непременно должен сделать из Боччетты честного человека.

– Честного? – завопил Бехайм. – При чем тут честность? Я хочу получить свои семнадцать дукатов!

Все так и покатились со смеху и смеялись от души, до слез, кивая головой, а пуще всех веселился художник д’Оджоно.

– Речь, стало быть, о семнадцати дукатах? – воскликнул он. – А наш заклад? Он еще в силе? Вы поставили два дуката против моего одного.

– В силе, – мрачно сказал Бехайм.

– Тогда, – вскричал художник, – два дуката, считай, у меня в кармане. Ведь вы, немцы, знамениты тем, что держите слово.

– Да, мы свое слово держим, – сказал Бехайм, громко, с нажимом, чтобы слышал Манчино, который, будто все это его уже не касалось, подсел к органисту Мартельи и завел с ним беседу. – Но не рано ли вы радуетесь?! Не знаю, чем это дело кончится для Боччетты, останется он цел и невредим или нет, но я свои семнадцать дукатов верну, будьте уверены, уж я себя знаю. Так что раскошелиться придется вам, а не мне!

– Семнадцать дукатов с Боччетты! – вздохнул брат Лука, не поднимая глаз от столешницы, где мелком записал и доказал алгебраическую теорему. – Как вы себе это представляете, сударь? Если б этот Боччетта за полскудо мог вызволить из чистилища родного отца, он бы и тут денег не дал.

– А я вот не понимаю, – вставил камнерез, – как это в теперешние времена, когда христианскому миру грозят моровая язва и войны, вы способны думать об этаких пустяках.

– Я хочу вернуть мои деньги – по-вашему, это пустяки? – возмутился Бехайм. – По-вашему, дукатов у меня куры не клюют?

– Послушайте доброго совета, – сказал Альфонсо Себастьяни, молодой аристократ, оставивший свое поместье в Романье, чтобы учиться у мессира Леонардо искусству живописи. – Ложитесь пораньше спать, ешьте легкую пищу, спите подольше и побольше. Может, тогда и увидите во сне свои денежки.