Стоит ли говорить, что скорость моих передвижений порой заставляла желать лучшего? Зависнуть я могла на любом камне, на смешной трясогузке, на проезжающей бетономешалке. И каждый раз я ловила от них какой-то посыл. Чаще всего он был не разборчив мысленно, но очень определенный чувственно.
Далее это подкреплялось моей увлеченностью фильмами и книгами о магии. Где абсолютно всё могло иметь значение. Животные разговаривали, вещи служили волшебными артефактами, а умные и красивые ведьмы боролись со злом, имели возможность менять реальность, и их жизнь была увлекательна. Причем, полностью придуманные волшебные миры мне казались нереальными, и я никогда не хотела в них сбежать. Больше всего меня привлекали сюжеты, когда волшебство возникало среди совершенно бытовых ситуаций и тесно переплеталось с нашим привычным окружающим миром.
Я была твердо уверена, что магия существует, но моё сознание еще не готово с ней взаимодействовать. Временами это заставляло меня глубоко разочаровываться в себе. Особенно безнадежным стало время, когда у меня перестало хватать уверенности в себе и стойкости продолжать следовать своим убеждениям.
Вторая часть
Время шло, внешние ритмы заставляли меня ускоряться, вписываясь в происходящее. Я не особо задумывалась о внутреннем мире, и жила внешне нормальную жизнь. Интерес к магии периодически всплывал на поверхность в виде скромных пузырей увлеченности той или иной эзотерической теорией. Пузыри эти лопались от страха прослыть неадекватной перед обществом и даже перед самой собой.
Художественная школа, учеба по специальности, связанной с искусством, не прошли даром. Красоту вокруг я продолжала замечать и минуты созерцательного зависания часто наступали неожиданно.
А вот мне подарили фотоаппарат. На скорую руку разобравшись в основных параметрах, я начала направо и налево проводить фотосессии: свадьбы, корпоративы, семейные съемки. И более того, фотография позволяла создавать волшебные миры, ненадолго вписывая их в действительность. С не меньшим удовольствием я примеряла на себя любимые с детства образы. Они все же оставались ненастоящими и исчезали с разбором декораций, но на какое-то время погружали в сказку. Жизнь била ключом. В общении с людьми проблем я не видела, и с тем, чтобы брать деньги за съемки, тоже.
И, если в том, почему я снимаю людей вопросов не возникало, то почему мне было интересно снимать все остальное оставалось загадкой.
Позже, в одной из книг по фотографии я наткнулась на интересную мысль. Она заключалась в том, что, фотографируя, человек как бы присваивает увиденное себе. Человеку недостаточно просто увидеть. Ему нужно доказательство причастности. "Фотография документирует процесс потребления, происходивший вне поля зрения семьи, друзей", "Фотография удостоверяет опыт и в то же время сужает, ограничивая его поисками фотогеничного, превращая опыт в изображение, в сувенир». Фотография в то время и была для меня способом самоутверждения: я была тут, я создала вот это, я вот это видела, посмотрите и вы. И внимание мое было нацелено на результат съемки. На внешнюю картинку.
Проанализируйте свой отснятый ранее материал. Выявите категории сюжетов. Попробуйте вспомнить свои мотивации для съемки.
Третья часть
Так я продолжала жить, пока не столкнулась с событиями, после которых мне захотелось побольше узнать о том, что такое смерть. Однако изучение этого вопроса завело меня в такие места и сюжеты, в которых я все больше узнавала, что такое жизнь, и что смерть – это не ее окончание, а очень важная часть.
Но на первых порах я оказалась запертой в подземелье собственного горя и вины за происходящее. Раздираемая внутренними чудовищами я решила, что вся моя предыдущая жизнь состояла из одних ошибок. Я с головой окунулась в пучину многообразия психологической литературы, чтобы выявить все недочеты своего поведения и немедленно их исправить. Мне казалось, что при моем «правильном» поведении, больше не будут происходить ужасные вещи. А межличностные отношения будут выглядеть как в романтических фильмах с хорошим концом.