Мастер сыскного дела

И ведь верно — Советы предъявили финнам ноту и, не успокоившись одной ею, арестовали в Петрограде и Москве финских профессоров, коих обвинили в злостном саботаже.

Новая власть шла к своей цели прямо, не утруждая себя долгими дипломатическими переговорами и прочими отрыжками прошлой жизни. Тем паче что своих северных соседей за силу не почитала.

— Коли финны не отпустят наших товарищей, мы непременно поставим к стенке всю эту контрреволюционную финскую сволочь! — пообещал в беседе с иностранным корреспондентом Ленин. — А мало будет — так штыки к ним оборотим!

Что было немедленно доведено до сведения другой стороны.

Конфликтовать с Россией финны не решились, посчитав это не пустыми угрозами, так как именно теперь Красная армия громила другую бывшую российскую колонию — Польшу, грозя пушками уже самой Варшаве.

Арестантов вызвали из камеры и вернули им вещи.

— Вы свободны, но обязаны покинуть пределы Финляндии в двадцать четыре часа! — объявили им.

— Здесь не все, — ворчливо сказал Джон Рид, осматривая вещи.

— Что-то пропало?

— Да! Бриллианты!

— Они принадлежали вам?

— Нет, американскому пролетариату!

— Но почему тогда вы о них не объявили на границе и почему прятали в двойном дне? — хитро поинтересовались финские полицейские.

— Вы есть буржуи недорезанные! — выругался по-русски американский писатель...

Их отпустили. Впрочем, для Мишеля это ровным счетом ничего не значило — ему, ей-богу, лучше было бы остаться в финской тюрьме...

Глава 7

Брошь, что уж говорить, была чудо как хороша — изящная, с большим сапфиром посередке да двумя помельче по краям... Да и диадема золотая, усыпанная тридцатью мелкими бриллиантами, тоже... Хорош товар, нечего сказать, да уж больно плата непомерна!

Нет, не прост тот саксонский купец Гольдман, что в Санкт-Петербург товар свой драгоценный привез. Ох не прост! Сколь, к примеру, этот браслет может стоить в далеком городе Антверпене или на островах аглицких?.. А здесь он за него вдесятеро ломит!

— Но, майн либе фройнд Карл, — сладко улыбается, расшаркивается купец, — путь к вам не близок да опасен — снега, волки, людишки разбойные в лесах, через коих можно легко товаров да и жизни самой лишиться!

— Так-то оно так! — согласно кивает хранитель царской Рентереи, сам камни сквозь лупу разглядывая. — Снега много, и волки имеются, и разбойнички в лесах шалят... Но не в десять же раз за то цену ломить!

И свою называет.

Ахает Герхард Гольдман, глаза круглит, руками всплескивает, чуть волосы на себе клоками не рвет.

— А-яй!.. Разорить меня хочешь, майн либе фройнд?!

— Чай, по миру не пойдешь! — ворчит Карл. — Чай, останется чего на разживу-то!

Брошь-то ему купить хочется — хороша вещица, в самый раз для Императрицы, но больно уж переплачивать жаль.

Торгуется Карл, будто для себя покупает, хоть не для себя — для Рентереи. Видно, постарел, коли так жаден стал. Ранее, когда унтером служил да ничего за душой не имел, кроме казенного платья и палаша, то ничего ему не жаль было, даже жизни.

— Ладно, набавлю малость, да только ты боле не проси!..

Торгуются купцы, горячатся, шапками на русский манер о стол стучат, на двух языках ругательски ругаются.

— Ах, майн фройнд Карл, разве так торговлю ведут? То есть грабеж на большой дороге!

— А хошь бы и так! А хошь бы и грабеж!.. Мое слово последнее — полушки боле не дам! — рубит сплеча Карл, будто палашом головы вражьи наотмашь сечет. — Не для того я к Рентерее приставлен, чтобы деньги Государыни по ветру пущать! Коли ты не уступишь, так я сейчас к персам пойду да с ними в четверть цены сторгуюсь. У них такого добра сколь душе угодно!..

Врет Карл и не поперхнется — у купцов персидских, верно, каменья во множестве имеются, да только огранка и оправы иные, не европейские.

— Скинь, Герхард, не жалей, может, и столкуемся!

Но нет, не уступает ему саксонский купец!

А Карл — не набавляет!

Так и расстались они ни с чем! Уж было собрался саксонский купец обратно в свою Германию ехать. Да ладно, нашлись добрые люди, подсказали, растолковали, что теперь делать надобно...

— Эх, голова ты садова!.. Ты в дверь-то не ломись, коль она заперта, ты с заднего крыльца сунься! Чай, на Карле свет клином не сошелся, чай, и иные советчики у Государыни нашей имеются.

И хоть не бесплатен был совет, да окупился сторицей! Свели Герхарда с важными людьми, коих он одарил щедро подарками, дабы они за него пред Государыней похлопотали.

Те подарки взяли, обещав слово за него замолвить. Да, улучив момент удобный, шепнули царице:

— Ныне богатый саксонский купец в Санкт-Петербург пожаловал с сундуками, товарами драгоценными полными, да все никак сторговаться с Карлом Фирлефанцем, что Рентереей заведует, не может!

— А что так? — подивилась Екатерина Алексеевна.

— Не дает Карл цены! Надобно, чтобы он нас пред лицом просвещенной Европы не позорил, за каждую копейку торгуясь, будто человек подлого сословия в мясном ряду — чай, не нищие мы! Да и неверно сие! Коли теперь тот купец ни с чем возвернется, то иные сюда уж боле не поедут, отчего станем мы терпеть убыток!