Мастер Ветра. Искра зла

Бегущих со всех сторон врагов встретил Бубраш, прихвативший из полыхающей таверны лавку. Сбоку прорубался к спасительным кострам борцовской арены Ратомир. Белые перья стрел исчезали во тьме, спеша навстречу блеснувшим глазам, слишком темному пятну в тени, слишком резкому звуку. Я не боялся задеть невиновного. В глубине души еще живо было чувство безысходности и ужаса попавшегося в ловушку зверя.

Опрокинув увлекшихся созерцанием очередного боя зрителей, велиградец выпрыгнул в круг огней. В брошенную за спиной лавку хищно впилось несколько запоздалых стрел. Ольгерт куда-то пропал, в суматохе шмыгнув в толпу. Ратомир рукоятью меча проламывал себе дорогу. За его спиной, поминутно оглядываясь и стреляя, двигался я.

– На запад! – кричал кто-то. – Они уходят на запад. Коней! Коней!

Сметая глиняную посуду, мы перепрыгнули стол и нырнули в узкие проходы между палаток. Сбоку, на дороге, гремели копыта собирающейся погони.

Из кустов, придерживая спадающие штаны, показался бочкообразный глашатай.

– Кричи! – рявкнул принц, приставляя клинок к шее толстяка.

– Что?

– Ратомир! – подсказал запыхавшийся Бубраш.

Глашатай надулся и гаркнул так, что его легко услышали даже в нашем лагере на склоне холма. Через секунду от перекрестка послышался хриплый звук рога.

Стрелы кончились. Я закинул лук за спину и, шепча слова последней песни, вытащил меч. Рядом встал велиградец с добытым где-то в пути копьем. Сзади, прикрывая наши спины, скрипел доспехами Ратомир. Полыхающие в черном небе звезды освещали серебристую ленту подмерзшей дороги и два отряда всадников.

Фанир успел первым. Нам повезло, что враг переоценил наши силы. Погоня ушла дальше по дороге, и им пришлось возвращаться почти к самому пожарищу, чтоб найти следы. Еще никогда в жизни я так не радовался появлению своей соловушки из темноты.

33

Ветры рвали небо. Верхний величественно и неторопливо гнал гигантское стадо кудрявых, невообразимо огромных овец-облаков на запад. Он разворачивал даже самые большие полотнища парадных, шитых золотой и серебряной нитью знамен. Его ладони укутывали, обнимали. Звали за собой. Лаская неприбранные волосы, нашептывал в уши о чести, достоинстве и силе. О поющих в лазурном небе стрелах, о песне туго натянутой тетивы и упругой силе теплого дерева лука в руке.

Второй, молодой и агрессивный, северный, вел в атаку на нежащиеся в истоме бабьего лета южные земли серо-стальные армии туч. Он нес с собой ярость железа и холод смерти. Его слова были просты, как треснувший от удара палицы щит. Он тоже пел оперенным братьям, но песни эти были о хищной остроте наконечника, о жажде крови, а не о счастье полета. Ревели, бились в кандалах древка украшенные скалящимися зверями и птицами флаги. Гремел барабанами битвы далекий гром. Легионы осени начинали вторжение.

И чем больше ветры спорили, чем чаще мягкие ладони сменялись грубыми рывками, тем ничтожнее выглядели потуги людей, расставляющих здоровенные, в полтелеги размером, мишени по полю. Между холмами метались жалкие вопли капитанов, десятый раз заставляющих слуг поворачивать плетенные из тальника щиты в угоду небесным всадникам.

Сидя в кресле, спал, завернувшись в плащ, король. Прошлой ночью его покой снова был нарушен. В этот раз разгоревшейся на тракте битвой. При одном воспоминании о ночной схватке по мышцам вновь пробегали искры, а руки тянулись к колчану. Слишком свежо было еще воспоминание о навалившейся безвольной обреченности, когда кончились стрелы.

Скачущий свет факелов, топот копыт по подмерзшей дороге, железный хруст кольчуги, ржание лошадей и крики людей. Звон стали о сталь. Запах крови, пота и страха. Горячий ветер полыхающей таверны. Сотни и тысячи злых, рвущихся к звездам искр. И пламя, бьющееся в глазах Ратомира. В безумных, вытаращенных в высшем вдохновении боя, глазах.

Давно устав бродить вместе с растерянной толпой претендентов на золотую стрелу с одной позиции на другую, я уселся прямо на землю и привалился спиной к камню. Почтительные подданные Лотара, не смевшие сидеть в присутствии короля, с завистью посматривали в мою сторону, что нисколько не трогало. В конце концов, я тоже не спал прошедшей ночью.

Солнце упрямо карабкалось к зениту. Еще пару часов – и протрубили бы начало командных боев рыцарей. Еще полчаса сомнений – и турнир стрелков попросту отменили бы. Впрочем, и это совершенно не трогало. Уже казалось совершенно глупым мое решение участвовать в этом никому не нужном состязании.