Мастер войны

Прикрыв за собой дверь – запиралась она только изнутри – и миновав длинный кривой переулок, они вышли на площадь Империи, украшенную четырьмя восьмигранными колоннами, увенчанными символами сторон света: Орлом, Львом, Вепрем и Зубром. Площадь пересекли по краю, потом прошли по короткой улице Граверов, где наконец встретили первого живого человека – старую прачку, волокущую на спине огромную корзину с грязным бельем – и наконец оказались на задах императорского дворца. Здесь, у литых чугунных ворот, в пятнах света горящих факелов, стояли два караульных, даже не взявших алебарды на изготовку, когда к ним, неожиданно вынырнув из тьмы, подошли Карл и Август. Что и говорить, другие времена, другие люди. Одно название, что императорская гвардия.

– Офицера! – коротко приказал Карл и демонстративно вытащил из кармана трубку, которую набил еще в Сдоме, но до сих пор так и не раскурил.

– Что скажешь, Август? – спросил он, выбивая кресалом искру.

– Двадцать пять плетей, – пожал плечами капитан и тоже достал трубку.

– Хочешь выпить?

– А что у вас?

– А тебе не все равно?

– Вообще-то все равно, – усмехнулся Август, выпуская клуб табачного дыма. – Но я учусь быть знатной персоной.

– Еще научишься. – Карл отстегнул от пояса кожаную флягу, которую предусмотрительно наполнил в гостях у Игнатия, и протянул Августу. – Держи, это абрикосовая водка, и запомни: в доме Великого Мастера даже слуги не едят и не пьют, что попало.

– Да, – подтвердил через несколько секунд Август. – Хороша! А то как-то знобко тут, хотя вроде бы и юг.

– Ну, до настоящего юга отсюда еще далеко, – возразил Карл и на мгновение припал к фляге. – Но, – продолжил он после того, как крепкая ароматная водка пролилась в желудок, – и на юге ночами бывает холодно. Даже летом.

Время за разговором прошло незаметно, и не успели они докурить трубки и допить водку, оказавшуюся весьма кстати, как в стене рядом с воротами открылась деревянная калитка, и перед Карлом появился запыхавшийся лейтенант. Трудно сказать, что именно сообщил ему стражник, но, судя по всему, впечатление, произведенное появлением Карла и Августа, было таково, что офицер всю дорогу от дворца до ворот бежал, а не шел, как следовало бы ожидать от лейтенанта гвардии.

– Я граф Ругер, – не здороваясь, представился Карл, как только офицер остановился прямо перед ним.

Как видно, его здесь ждали.

– Прошу следовать за мной, господин граф, – низко поклонился гвардеец и, не задерживаясь ни одной минуты, повел их с Августом во дворец.

4

Ну, что ж, Дмитрий данное им обещание выполнил до конца. Ждал и дождался. Увидел Карла и даже сделал попытку улыбнуться. В тусклых, «глядящих на ту сторону» глазах вспыхнул неожиданно яркий огонь, но бледные, восковые губы старого императора лишь беспомощно дрогнули, и на них появилась пузырящаяся слюна, вытолкнутая последним судорожным выдохом. Тело Дмитрия напряглось, глаза распахнулись во всю ширь, и все кончилось. Мышцы расслабились, чтобы уже вскоре окончательно окостенеть, глаза потухли, а рот раскрылся, и на подбородок вытекла короткая струйка слюны…

Карл низко поклонился умершему императору и отступил в сторону, предоставляя возможность слугам заняться усопшим.

– Ваша светлость! – Тронул его за рукав высокий сутулый старик, длинные седые волосы которого, лежащие на опущенных плечах, отдавали болезненной желтизной, – с вашего позволения, я Александр Ной, первый нотарий городской общины Цейра. Не будете ли вы так любезны проследовать за мной?

Карл молча кивнул и вышел вслед за нотарием в коридор, где уже суетились слуги, завешивавшие черным крепом окна и зеркала. В сущности, он вполне отдавал себе отчет, для чего идет в Цейр, так что ни смерть Дмитрия, ни это поспешное приглашение не удивили, но вот нынешнее ощущение себя во времени и месте оказалось для Карла вполне неожиданным. И дело было не в том, как и когда, обратился к нему старый нотарий, и даже не в том, что Карл пришел к Дмитрию действительно в самый последний момент, когда уже и самого короткого разговора между ними состояться не могло. Просто вдруг оказалось, что это не Дмитрий возвращает ему давний долг своей матери, а он сам, Карл Ругер, пришел в Цейр, чтобы вернуть долг Евгению, Ребекке, и только что, на его глазах, испустившему дух старику, которого помнил еще младенцем.

«Долг… Долги…» – произнес мысленно Карл и неожиданно увидел свою жизнь совсем другими глазами. Дорога, которую он прошел – длинный путь от первого крика в предгорьях Высоких гор до Мотты Серайи, – состояла не только из коротких шагов и длинных лиг, но еще и из мгновений и дней, встреч и расставаний. Но, прежде всего, она состояла из слов и взглядов, поступков и действий тех людей, что встретились Карлу, вышли ему навстречу или ушли с его пути в сторону. И сейчас было бессмысленно спорить со своим alter ego, которое утверждало: «Должник!» Потому что так и было.

«Долг. Должник…»