Мастер волшебного слова (СИ)

...пирог таял во рту. Привычная затрещина от Ягишны Никитичны и горячий пузатый самовар на столе настраивали на мирный лад. Евшиков с аппетитом прихлёбывал ароматный чай, слушая тихие напевы Баюна, который умудрялся подыгрывать себе на гуслях, не выпуская золотой цепи из лап. В раскрытое окно был виден тот самый незнакомец, которого Кощей звал Василием, а все остальные уважительно величали экспертом. Эксперт, сохраняя на лице добродушное выражение, беседовал с Булатом. Говорили они тихо и Евшикову, навострившему уши, пришлось перебраться под подоконник.

- Что, брат, отдыхаешь? - Булат был настроен доброжелательно, - а я думал, что у тебя работы невпроворот.

- И так и сяк, - не очень внятно ответил Василий, - табачок у вас так себе. Почти трава, солома даже.

- Другое курим, - согласился багатур, - снимая с пояса свой кисет и предлагая собеседнику, - не такое, как у вас, но нам нравится.

- Попробуем, - Василий легко свернул самокрутку, - на-ко, моим побалуйся.

Какое-то время было тихо, потом Булат закашлялся.

- Ничего себе, - задушенно сказал багатур, - таким только нечисть травить. А слово когда говорить будешь?

- Не буду, - по звуку было понятно, что эксперт усмехнулся, - при моём создании этот показатель не завели.

- А кто тебя создавал? - после минутного молчания спросил Булат, - что за волшебник?

- Генератор Смолещины, - ответил Василий, - устроитель всех судеб, не без того, знаешь ли.

- Хе, брат, - по голосу было понятно, что Булат загорелся интересом, - пошли, медовухи налью, ну и пару схем набросаем. Генератор - это сильная тема!

- Славно, а то от жары в горле зачерствело, - собеседник багатура казался безразличным, - давай, боец, плещи свою медовуху, попробуем!

Слышно было, как они зашагали прочь. Когда всё стихло, кот перестал бренчать на гуслях и негромко обратился к Евшикову:

- Нет ли у Вас, мой несчастный друг, впечатления, что наш гость несколько странен в речах? Сколь внятен будет вердикт его?

- А? - огрызнулся Евшиков, которому, кроме вердикта, не понравилось, что его назвали несчастным, - чё?

- Да ничё..., - кот досадливо вздыбил усы, - не поэт Вы, батенька, не поэт...

И со всей дури вмазал лапой по струнам. Получилось неблагозвучно. Это привело кота в раздражение и он начал агрессивно драть струны когтями, сопровождая какофонию нервным взмуркиванием. "Генератор, - думалось Евшикову под раздражённый кошачий мяв, - красивое слово. Обалденное. Важное! Может, то самое?". И, притулившись возле стены под подоконником, прикрывая рот ладонью, тихо и быстро зашептал:

- Генератор, генератор, генератор...

Мир остался на месте, но кот замолчал.

- М-да, - спустя некоторое время сказал Баюн, - всё же, Вы, думается мне, ближе к дуракам, чем к неучам. Хотя, у наших дураков всегда есть правильный результат, глупое поведение - это же просто тактика. А Вы, дорогой мой, и результат не получаете и смущаете аспектами своего поведения. Значит, это правда, что по ту сторону межпространственного прокола дураки не имеют скрытой мудрости?

- А вот я тебя веником! - обиделся Евшиков, - думаешь, если стишки сочиняешь, то и обзываться можешь?

- А я - гуслями по дурной башке! - отреагировал Баюн, на всякий случай, вспрыгнув на полку под потолком, - нельзя же, в самом деле, так варварски реагировать на здоровую критику! Это же хамство - гонять поэта веником!

- Неуч звучало лучше, - стоял на своём Евшиков, - по-честному, не оскорбительно!

- Нет, - заело кота, - нет, дорогой мой! Вы, простите, даже не дурак, Вы недоумок и дикарь! Полагать, что веник даёт право распоряжаться судьбами поэзии!

- Отстань от меня со своей поэзией, - орал в ответ неуч, - я, вообще, не знаю, что это такое! Ты меня дураком обозвал, за оскорбление ответишь!

Кот вытянул вперёд растопыренную лапу и торжественно объявил:

- Только безумцы не знают, как опасно оскорблять поэтов. Я сложу про Вас насмешливую и уничижительную песню, я опозорю Вас на весь белый свет, обещаю!

- А я вспомню волшебное слово, нет, вспомню много слов и будешь ты, Баюн, шкурой ходячей, что б тебя!

Тут полка оборвалась и Баюн с гуслями и цепью в лапах рухнул вниз. Внезапно чья-то рука схватила Евшикова сзади за волосы и голос Василисы произнёс:

- А ну, тихо! Сидеть!!

После чего, в звенящей тишине, добавила:

- Оба на выход, живо!

На улице, семеня на полусогнутых ногах и лапах, они тревожно пытались заглянуть в лицо Василисе. Та, сохраняя привычную невозмутимость, не торопясь, вышла к ним из избушки Ягишен.

- Ты становишься всё более опасным, - окидывая Евшикова своим цепким взглядом, сообщила она, - тебя нельзя оставлять без серьёзного присмотра.

- Здравствуй, девица-красавица, - Евшиков замолчал, мучительно вспоминая занятия по былинному этикету, - это... калёные орешки... не, лицо белое да румяное...

- И тебе доброго утра, Евша-неуч, - с лёгкой улыбкой отозвалась Василиса, - уж ладно, не ломай язык, говори, как можешь, по-неучёному. Зачем кота убить хотел?

- Говорит много, потому что, - опустив глаза, ответил Евшиков, - и обзывается. От кота неприятно...