Мастера острых сюжетов

— У него было две квартиры, — настаивал Мэнсус.

— Когда вы это узнали?

— Сегодня утром. Я ехал в автобусе по Вестминстерскому мосту. Впереди сидели двое и о чем-то разговаривали. Вдруг я услышал имя Вассаларо и насторожился.

— Ну, ну, продолжайте.

— Один из мужчин, довольно респектабельной внешности, сказал: “Вассаларо снимал у меня квартиру, и все его вещи так там и лежат. Ума не приложу, что мне с ними делать”.

— И вы, конечно, дали ему совет, не так ли?

— Я его насмерть перепугал, сэр, сказав, что я полицейский инспектор, и предложил ему пройти со мной.

— А он, естественно, тут же заткнулся и не проронил больше ни слова.

— Так точно, сэр. Правда, потом мы разговорились. Вассаларо жил на Грейт Джеймс-стрит, 604, на третьем этаже. Там осталось кое-что из мебели. Скорее всего у Вассаларо были причины иметь две квартиры.

Кивком головы Мередит выразил свое согласие.

— Он был женат, но супруга ушла от него за четыре месяца до его смерти, — продолжал Мэнсус. — Все деловые вопросы он решал на Эдельфи, но два-три раза в неделю ночевал на Грейт Джеймс-стрит. Я сказал, чтобы в квартире ничего не трогали до нашего прихода.

Через десять минут полицейские вошли в мрачноватую квартиру. Хозяин объяснил, что мебель принадлежит ему, но кое-что из собственности покойного осталось. Несколько смутившись, он добавил, что Вассаларо не уплатил ему за последние шесть месяцев.

Имущество покойного состояло из жестяного сундука, бюро, секретера и кое-какой одежды. Секретер и бюро были закрыты, крышка сундука, в котором, впрочем, не было ничего интересного, была отброшена.

Без особого затруднения Мэнсус вскрыл оба замка. Крышка бюро в открытом состоянии превращалась в письменный стол. Внутри они увидели гору писем и нераспечатанных конвертов, счетов, записок и прочих бумаг, без которых не может обходиться ни один деловой человек.

Мередит просмотрел письма, так и не обнаружив в них ничего полезного для себя. Он продолжал копаться в бумагах, словно уверенный в успехе. Его взгляд упал на небольшую жестяную коробку в дальнем углу бюро. Открыв ее, он вытащил рулон бумаги, обернутый металлической фольгой.

— Нашел!!! — вскричал комиссар. Его долготерпение было щедро вознаграждено.

Глава VI

Человек стоял посреди чисто выметенной площади перед домом начальника Дартмурской тюрьмы. На нем была уродливая роба, отличающая обитателей этого заведения от граждан свободного мира. Он был коротко острижен, на изможденном лице серела двухдневная щетина. Сцепив руки за спиной, он терпеливо ожидал наряда на работу.

Джон Лексман, заключенный под номером АО-43, поднял голову. Над ним синело небо, то самое небо, на которое он так часто смотрел с прогулочного дворика в надежде, что завтрашний день принесет что-либо новое. Каждый день, проведенный здесь, казался ему вечностью. Он не хотел даже думать о том, сколько лет ему предстоит провести в тюрьме. Он боялся вспоминать о любимой женщине, ему страшно было представить, на какие ужасные муки обрек он ее своим поступком. Он ушел из мира, неотъемлемой частью которого себя считал, он любил тот мир и не мыслил существования вне его. Все, что у него было, разбилось о гранитные валуны Принстаунских карьеров, жизненный горизонт сузился до пределов вересковой пустоши, окруженной скалистыми холмами.

У Джона появились новые интересы. Он стал более внимательно относиться к тюремной пище и книгам из тюремной библиотеки. Он с нетерпением ожидал каждое воскресенье — заключенных водили в церковь — и пытался угадать: какую работу ему дадут на следующий день?

Сегодня ему предстояло взять кисти, ведро с краской и выкрасить двери и окна коттеджа, в котором жил охранник. Следует отметить, что за день до этого события у Джона состоялся разговор с ним. Охранник был непривычно вежлив и даже почтителен.

“Лицом к стене”, — услышал он резкую команду, механически выполнил ее, и, все еще держа руки за спиной, уставился в серую стену тюремного склада.

Он услышал шарканье ног карьерной бригады и звон сковывающей людей цепи. В первые месяцы заключения Джон с каким-то особым интересом относился к этим отверженным, украдкой поглядывая на их лица и пытаясь прочитать их мысли.

После суда Джон попал в Уормвуд Скрабс, но уже через три месяца его перевели в Дартмур. Заключенные со стажем по-разному оценивали это. Одни считали, что ему повезло, другие сокрушенно покачивали головами. Обычно заключенные проводили в Скрабсе не менее года и только после этого попадали в настоящую тюрьму. Поговаривали, что его переведут в Паркхерст (он полагал, что это были старания Т.Х.), по общему мнению, — рай для заключенных.

— Сорок третий, напра-во! Шагом марш! — услышал он из-за спины голос охранника.