Мастера советского романса

Обновление интонационного строя романса является и одним из средств его драматизации, превращения в вокальную сцену , рисующую облик вполне конкретного героя.

«стр. 309»

Круг «персонажей» вокального творчества Свиридова очень широк: здесь мы найдем и героев в точном смысле этого слова - образ воина, образ поэта занимают важное место. Но мы найдем - и это главное! - и простых, обычных людей, привлекающих нас цельностью характеров, силой чувств. И может быть именно эти простые люди обрисованы композитором с особой симпатией.

Типичное для современного этапа развития советского романса расширение круга поэтических интересов в творчестве Свиридова, в его циклах на слова Исаакяна и Бернса имеет свой, особый оттенок. Несмотря на использование некоторых «примет» инонационального колорита циклы эти очень и очень русские. Они крепко связаны с традициями русской вокальной музыки, и прежде всего с традицией Мусоргского. Казалось бы, музыкальное воплощение армянской и шотландской поэзии в традиции Мусоргского должно привести к парадоксальному результату, но сочетание получилось вполне органичным. И то обстоятельство, что застольная из бернсовского цикла вызывает ассоциации с песней Варлаама, а «Долина Сално» - с «Забытым», не мешает этим произведениям оставаться яркими и самобытными.

В каждом произведении Свиридов ставит себе, как мы видели, новые цели, ищет новых форм, новых средств выразительности. Но в разнообразии поисков ясно выделяется одна ведущая тенденция: к самоограничению, к строжайшему отбору только тех выразительных элементов, которые необходимы для решения той или иной творческой задачи. Отсюда впечатление необычайного лаконизма и концентрированности музыкальной речи, неизменно возникающее при знакомстве с каждым новым произведением Свиридова, отсюда же и та четкая «направленность формы», которая обеспечивает творчеству композитора все более широкую аудиторию.

«стр. 310»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Есенинский цикл Свиридова, анализом которого автор заканчивает свою книгу, не самое последнее слово, сказанное советскими композиторами в жанре романса. В конце 50-х и в начале 60-х годов появились новые произведения, свидетельствующие о том, что поиски продолжаются. Можно привести целый ряд новых имен и названий, хотя дать точную оценку перспективности заключенных в них исканий и находок трудно, если не невозможно. Ведь каждое новое значительное произведение заставляет в какой-то мере пересматривать и переоценивать все ему предшествующее, и чем ближе расстояние во времени, тем резче может быть расхождение между первоначальной и последующей оценкой. Именно поэтому в данной книге анализируется материал, уже поддающийся историческому рассмотрению, и изложение не доводится до самого последнего времени.

Работая над очерками-портретами, составляющими эту книгу, автор стремился как можно выпуклее показать индивидуальные черты вокального творчества каждого композитора. В какой мере это удалось - будет судить читатель. Но читатель вправе потребовать и обобщения, и определения того, что объединяет творчество таких различных композиторов, как Шапорин и Шостакович, Ан. Александров и. Свиридов, Прокофьев и Шебалин, что делает их романсы и песни именно советскими романсами.

На первый взгляд, некоторые стилистические тенденции, проявившиеся в индивидуальном творчестве этих композиторов, даже как бы исключают друг друга. В са-

«стр. 311»

мом деле: разве, например, стремление к «высокой лирике», проявившееся в пушкинских романсах Шапорина или Александрова, не противоположно нарочитому прозаизму «Картинок прошлого» Шостаковича? А «крупный штрих», характерный для Свиридова, не противоположен культивированию тончайшей детали в романсах Шебалина или Кочурова? Или же - в более обобщенном плане - не полярны ли тенденция к симфонизации романса и тенденция к его драматизации?

Можно назвать и еще немало столь же противоположных явлений. Но рассматривая советские романсы в целом, мы можем все их объединить в общем движении к максимальному расширению содержания, образного строя, круга стилистических приемов жанра. Это особенно заметно, если сравнить советский период развития русского романса с предреволюционным, когда в этом жанре возобладала подчеркнуто камерная его трактовка. В советском романсе на новой основе возрождается одна из характерных особенностей русского классического романса, очень метко сформулированная Асафьевым, заметившим, что «русский романс всегда рвется за пределы романса, как такового».

Говоря о расширении круга образов, мы имеем в виду не только те случаи, когда этот процесс очевиден (когда, например, композитор обращается к современной теме, вводит те или иные новые приемы и т. д.), но и те, которые мы привыкли рассматривать как продолжение традиций. В этом плане показательно, например, творчество Шапорина.