Мастера советского романса

Труднее показать то новое, свое, что вносили в продолжение классических традиций советские композиторы. Это «свое» в каждом случае индивидуально, и, может быть, правильнее ставить вопрос не о том, что внесли советские композиторы в традицию пушкинского и вообще - классического романса, а о том, что и м принесло обращение к классической поэзии, каким сторонам дарования того или иного композитора помогла она раскрыться.

При явно положительном значении широкого обращения композиторов к классической поэзии и классическим традициям русского романса нельзя все же не заметить, что лишь в сравнительно немногих случаях проявилось желание расширить круг привычных для пушкинских романсов образов и, в частности, затронуть гражданскую лирику поэта. К этим немногочисленным произведениям относится «Пушкиниана» М. Коваля, цикл, вызванный желанием композитора «полнее и разностороннее представить данную тему», как сказано в авторском предисловии.

Поэтический материал, использованный в «Пушкиниане», разнообразен. Наряду со стихотворениями, почти не затронутыми ранее в музыке («Послание в Сибирь», «Не дай мне бог сойти с ума»), композитор обратился, например, к «Узнику» - стихотворению, ставшему народной песней. Стремление найти для каждого эпизода свою индивидуальную манеру музыкального высказывания и свой жанр, как и чередование музыки и чтения отрывков из писем (цикл рассчитан на двух исполнителей: певца и чтеца), не получило

«стр. 22»

удачного решения. Цикл оказался рыхлым, разностильным, и интересный замысел не реализовался. К сожалению, облик Пушкина - поэта-гражданина и по сей день не получил достойного воплощения в советской музыке, хотя к словам «Послания в Сибирь» обращалось немало композиторов…

30- е годы отмечены и отражением в романсе советской поэзии. Правда, эти отражения еще весьма редки и робки, и в целом советская вокальная музыка этих-лет являет собой картину довольно парадоксальную: в советской массовой песне современная поэзия представлена очень широко и зачастую весьма ярко, а романс питается почти исключительно классической поэзией XIX и начала XX века.

Вполне закономерно поэтому, что, обращаясь к советской поэзии, композиторы вольно или невольно вели романс «на сближение» с массовой песней, уже в полной мере освоившей эту поэзию. Некоторые опыты, правда, шли совсем в другом, сугубо камерном и интимном направлении (например, романсы Мясковского на слова С. Щипачева), но они не имели в советском романсе заметного продолжения.

Чрезвычайно показателен и положительными и отрицательными своими сторонами вокальный цикл С. Прокофьева «Песни наших дней» (1937), рассматриваемый подробно ниже (см. стр. 98-100). Он не относится к жанру романса, так как написан для солистов, хора и оркестра и вообще с трудом поддается жанровому определению,- это не кантата, не хоровая сюита и не сюита из массовых песен. Но именно проявившаяся здесь тенденция к созданию нового вокального жанра на основе сближения старых жанров и объединения их признаков является характерной для 30-х годов, особенно для второй их половины. В частности, названные выше камерные обработки народных песен выражают ту же тенденцию.

«Песни наших дней» показательны и в другом отношении. Вопрос о жанре, жанровой четкости был для Прокофьева одной из граней более общего вопроса: о задачах современной музыки (название цикла весьма выразительно!). Композитор сознательно стремится к понятности, общедоступности музыкального языка. Задачи, которые Прокофьев себе ставил, очень ясно сфор-

«стр. 23»

мулированы в его статье «Путь советской музыки», цитируемой ниже, в главе «С. Прокофьев» (стр.71-112).

В своих песнях Прокофьев, по его собственным словам, искал «новой простоты». Для этого он обращается к текстам народных песен («Будьте здоровы», «От края до края»), ищет простой интонации. Но быть простым и оставаться самим собой оказалось весьма трудной задачей. Мелодический стиль ряда песен оказался бледным, лишенным индивидуальности. Думается, что неудача «Песен наших дней» была не столько индивидуальной неудачей Прокофьева, сколько характерной неудачей того времени, когда поиски «новой простоты» были вообще первоочередной задачей советской музыки, особенно при обращении композиторов к темам современности.

Но типической оказалась и удача Прокофьева в решении одной из песен - баллады «Брат за брата» на слова стихотворения В. Лебедева-Кумача.

И обращение к форме сюжетной песни-рассказа о братьях-пограничниках, потребовавшее расширения масштабов произведения, и вокальный стиль, свободно использующий декламационные интонации и мелодизирующий их,- все это предвосхитило тенденции, очень ярко и отчетливо проявившиеся в вокальной музыке несколько позже, в период Великой Отечественной войны.

*