Мастеровой-3. Революция

Машины стояли слишком далеко для броска. Даже с высоты второго этажа. Молодой немец, самый мощный в команде, с сомнением посмотрел на Федора — не докинет. Ему и самому тяжко.

Времени на объяснения не осталось. Самый дальний броневик повернул башенку и влепил очередь по открытым окнам банка. Пришлось пригнуться. Пули вышибли куски противоположной стены, кто-то вскрикнул, задетый рикошетом.

Федор поджег фитиль и метнул бутылку, целясь в машину стрелка. Кинетический удар подхватил сосуд и впечатал в ребристые прорези справа от крышки капота. Огонь не вспыхнул. Такая же участь постигла вторую бутылку.

Юрген презрительно фыркнул. Затея с коктейлями Молотова, хоть он не слышал этого названия, его с самого начала не вдохновила.

— Ждешь, пока мотор захлебнется от льющегося горючего? Не выеживайся, жги! — рявкнул Друг.

Федор ни разу в жизни не сумел зажечь большой фаерболл, огненная магия давалась ему странно — только вместе с мощным кинетическим толчком и сразу с сильным нагревом на мишени. Сосредоточившись, он швырнул заряд энергии в бронированное рыло панцервагена.

Наверно, водитель броневика сильно удивился — что там ударило по капоту, а через секунду из мотора рвануло ярчайшее пламя. Это занялись пары от литра разлитого бензина.

Снова хлестнула очередь по окнам, к обстрелу банка присоединились оба оставшихся броневика. Видно, их экипажи не увидели, что стряслось с третьей машиной. Но сообразили, откуда бьют пулеметы повстанцев.

Федор выпрямился и схлопотал не менее двух пуль. На секунду Зеркальный Щит стал видимым.

— Вашу мать… Надеюсь, не заметят.

Не обращая внимания на стрельбу, зашвырнул две бутылки, одну за другой, целясь в ближайший броневик и вслед за ними вновь метнул сгусток энергии. Пламя с готовностью взметнулось над капотом. Последний броневик резко сдало назад, переехав колесами раненых пулеметным огнем пехотинцев, и выкатился из зоны поражения. Два других чадно горели, отправляя в небо клубы дыма. Около дальнего лежал экипаж, сраженный пулями «митральез Кошкина». Ближний так и остался с закрытым люком, прожаривая людей заживо. Какая там температура внутри, можно только догадываться.

Внизу стрельба стихла. Звуки боя доносились теперь издалека.

Федор повернулся к соседнему окну, откуда швырял бутылки Юрген, чтоб удовлетворенно бросить: «ну как мы их!», но слова застряли в горле.

Красивый рослый парень лежал на спине. Грудь пробили две пули, одна близко к сердцу. Он был еще жив. Федор наклонился над ним.

— Теперь моя очередь тебя спасать. Держись! Вынесем в тыл.

— Не-е… Все… Передайте фройлян Джулии… и маме…

Взгляд парня остановился. Из уголка рта скатилась красная струйка, кровь больше не шла — сердце перестало биться.

— Несправедливо, что его последние слова сначала адресовались едва знакомой чужой барышне и только потом матери, — расстроился Друг. — Надо найти его гамбургский адрес, Юля должна знать его. И отписаться — ваш сын умер достойно, как герой.

Федор опустил ему веки.

— Да, герой. Пруссак по происхождению в бою против других пруссаков. Ты не находишь, Друг, как это странно. Мы заставляем немцев убивать друг друга, чтоб Германия ослабла. Но теперь делим их на «своих» и «чужих», причем «своих» жалеем.

— Посмотри, что с остальными. А я полетаю, проветрюсь.

Остальные участники засады в банке получили легкие ранения — двое рикошетами, одному разбил лицо отлетевший кусок стены.

— Уходим! — сказал Федор. — Стрельба грохочет где-то к западу. Нас могут окружить.

— Его возьмем? — спросил один из рабочих, кивнув на тело.

— Нет. Когда очистим квартал от пруссаков, похороним всех наших. Надо еще проверить фрайкор за баррикадой.

Они спустились вниз и перебежками кинулись к разрушенному укреплению. Что символично, бело-голубой флаг покосился, но устоял, обгоревший по краю от фаерболов.

Защитники баррикады остались за ней. Лежали в позах, в которых их застала смерть. Частью — обгоревшие, но узнаваемые. Федор пересчитал тела. Одного не хватало — художника Адольфа с пушистыми усами вразлет.

[1] В реальности Друга полицейское ведомство заняло Одеон в 1954 г.

[2] Господь с тобой, баварская земля, Земля немецкая, Родина моя! На твоих широких просторах Отдыхает десница Его! Твои поля оберегает Он, Охраняет города твои И дарует тебе небесные цвета — Белый и Голубой! (Перевод первого куплета официального гимна Баварии 1860 г. на слова Конрада Макса Кунца заимствован с сайта teksti-pesen.pro).

Глава 16

16

Утренняя газета казалась ядовитой змеей. Укусит страшной новостью или уползет мирно, но на следующий день явится другая — и такая же опасная. Как поведет себя — неизвестно. Какие принесет известия? Лотерея.