Мастерская иллюзий (дилогия) (СИ)

— Ну ладно, — мрачно смирился я. — Мою жизнь можешь в расклад не брать.

— Ох, Гром, за кого ты меня принимаешь? — Дэйдрэ потерла виски. — Я что, самая великая воительница всех времен и народов? Да, и еще вопрос: кто будет управлять государством, пока я занимаюсь неизвестно чем на краю земли?

— Эрлиниэль, — расхохотался я. — Он вам тут всю расцветку интерьера поменяет на нежно — зеленый! А еслисерьезно, то вот ответ на первый вопрос — я принимаю тебя за единственное существо, которое может что‑то противопоставить Лайнесу! И не надо так печально головой качать, я в тебя верю! А что касается воительницы — ты самая — самая, но, честно говоря, я хочу попробовать объединить силу Сияния, Ока власти и некого предмета в тайнике, про который ты как‑то упоминала…

— А! — Дэйдрэ понимающе подмигнула. — Голова у тебя работает! Ну пошли…

Тут в комнату ввалился угрюмый… правда таким он уже не был. Лицо огромного мускулистого дядьки исказилось от ужаса, глаза чуть не выпадали из орбит:

— Повелительница!..

— Что такое? — судя по донельзя удивленному лицу Дэйдрэ, кто‑то посмел беспокоить её в комнате отдохновения впервые. — Организованное нашествие великанов, что ли?

Глава 14

Угрюмый озадаченно моргнул, немного подумал и с энтузиазмом закивал головой.

— Очень похоже, госпожа!

Мы переглянулись: неужели Лайнес решился лично напасть на государство Дэйдрэ?

— Ваши гости, — продолжил охранник, чуть переведя дыхание, — они все съели! Все, что было на столе, а так же все, что было на кухне… даже сырое! Придворные в панике, дамы в обмороке… все решили, что должно быть сейчас будут есть их… Даже этот маленький, с крылышками, съел больше меня в два раза!

Уже на середине фразы я начал хихикать, представляя колоритную картинку. Под конец я ржал самым неподобающим образом, упав на ворсистый мягкий ковер.

Повелительница лишь слегка усмехнулась, успокоившись:

— А что, собственно, вы ожидали от двух молодых здоровых драконов?

— Драконов? — мужчина вытаращил глаза еще больше. Судя по бледности, неприсущей даже дручиям, он теперь и сам приготовился упасть в обморок.

— Ну да, — невозмутимо кивнула Дэйдрэ, учтиво приглашая меня подняться. Учтиво с её точки зрения — потянув меня за волосы. — Поддавшись панике, вы понимали, что понесете наказание за вторжение на личную территорию Повелительницы? Даже вторжение неприятеля не повод врываться сюда! Мало ли чем мы бы тут занимались…

Угрюмый густо покраснел. Я восхитился обширной гамме цветов, которые может принимать смазливая физиономия воина. В обморок тот видимо падать передумал и весь как‑то съежился, словно стараясь стать незаметным, что при его внушительной комплекции было невероятно затруднительно. Но результат оценил даже я.

— Ну, что ж, пойдем спасать мой двор, — тяжело вздохнула Дэйдрэ. — Все тайны на время откладываются.

Угрюмый выкатился из комнаты в совершенно невменяемом состоянии. Это ж надо так мужчину довести! Зная дручий, я задумался: что за причины побуждают этих славных белолицых так сильно бояться свою Повелительницу? А потом вспомнил Око власти, и все стало на свои места. Да прикажи сейчас дручия угрюмому умереть на месте, тот бы немедленно подчинился как миленький и задушил бы себя… или голову об стену разбил. Очень яркая картинка встала перед глазами, и холодок прошелся по спине. Я покосился на идущую рядом Дэйдрэ, ощутив легкую щекотку в голове. Девушка смотрела прямо, на губах её залегла жесткая складка.

Я встряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли о моем полном неведении относительно непостижимого внутреннего мира прекрасной воительницы. Заодно защитился от непрошенной гостьи в моей голове. Это вообще не мое дело и не мое государство. Ведь есть и проблемы ближе к телу, как сказать. Но я помнил чувства, которые она вызывала у меня долгое время, тот детский восторг силой и женственностью, головокружение от созерцания совершенной фигурки и таинственных глаз… Сейчас это чувство казалось таким далеким, словно не моим, а другого дроу, поделившегося со мной переживаниями.

Дэйдрэ стала другой. Жесткой, властной, непримиримой. Настоящей Повелительницей. Она сейчас очень напоминала моего отца. И лишь временами, словно пробиваясь через толстую маску, эта тина обнажала знакомую мне дручию, словно чистую искрящуюся воду.

И самое неприятное думать о том, насколько я сам изменился. Было ли это действие артефактов или стремительно разворачивающиеся события так повлияли на наши черты. Или же это груз ответственности придавил к земле юношескую легкость восприятия жизни?

Я был рад своей способности закрыть от дручии свои мысли и чувства. Было бы весьма неприятно сейчас сознавать, что девушка знает мои мысли о ней. Это бы разрубило последнюю ниточку симпатии, что связывала нас ранее толстым канатом.

Угрюмый тихонько растворился в каком‑то из многочисленных коридоров, но дручия никак не прореагировала на его исчезновение. Возможно, это был неслышимый мною приказ.