Мастерская кукол

– Да, триста. – Луис улыбнулся. – И пятьдесят из них причитается тебе.

– Что? Почему? Я же ничего не делала, только позировала. Луис фыркнул.

– Я плачу тебе не за это. Ты рисовала луг, небо, выписывала эти чертовы лютики… Несколько десятков или даже сотен лютиков! Согласен, это было сравнительно простое задание, но я не хочу, чтобы ты трудилась бесплатно.

– Я не могу принять от тебя эти деньги, – упрямо сказала Айрис, но он только выставил перед собой ладони в знак того, что не желает слышать никаких возражений, и она не стала настаивать. Вместо этого она попыталась представить Роз за прилавком собственного магазина, в окружении рулонов ярких дорогих тканей и других товаров. Да, ради сестры она возьмет эти деньги. Ради Роз и ради Альби. Ей нелегко было видеть его пустой рот и почерневшие десны. Она даст ему три фунта – пусть купит себе искусственные зубы. Айрис понимала, что с ее стороны это будет, пожалуй, чересчур щедро, но с другой стороны – почему бы нет? Если не считать Луиса, подумала она, касаясь пальцами полинявшей атласной розетки на лифе платья, в последние несколько месяцев мальчуган был ее единственным другом, и она хорошо видела, как он страдает, хотя Альби ни разу не пожаловался, ни разу не сказал, как ему тяжело. Кроме того, он ходил к Роз, носил ее письма и даже пытался их помирить – и все это бесплатно. Решено, она сделает Альби такой подарок! Двенадцать фунтов она оставит себе, таким образом Роз останется тридцать пять. Вполне достаточно, чтобы начать собственное дело.

Луис коснулся губами ее лба.

– Я не хочу с тобой расставаться. Никогда.

– Все-таки ты сентиментален, – вздохнула Айрис, хотя ее сердце буквально разрывалось от радости. – Или это вино так на тебя подействовало? Боюсь, как бы мне не пришлось поместить тебя в Бедлам45.

– Помести меня лучше в постель.

– Не в постель, а в Бедлам, глупый!

Его голос согревал, как вино. Айрис глотнула портвейна и, задержав его во рту, наклонилась, чтобы поцеловать Луиса и передать вино ему изо рта в рот. От неожиданности он закашлялся, разбрызгивая рубиновую жидкость, и даже назвал ее коварной, но Айрис видела, что он тоже возбужден. Губы его были сладкими и пахли корицей и трубочным табаком. Как же хорошо, подумала Айрис. Мы с ним… мы как будто женаты! И она нарочито медленно провела ладонью по его груди.

– Хочешь, вернемся в дом? – предложил Луис.

– А зачем? – ответила она, расстегивая пуговицы на его рубашке. – Нас и здесь никто не увидит – разве только голуби да чайки…

О Сайласе она больше не думала.

***

В тот же день Луис и Айрис сидели в ее студии. Солнце понемногу клонилось к закату. Луис ел из миски засахаренные груши и шоколад, а Айрис работала.

– Пожалуй, надо добавить немного желтого, – озабоченно сказала она. – Подай мне гуммигут, пожалуйста…

Луис допил оставшийся на дне миски сироп.

– Кроме него тебе понадобится ультрамарин, чтобы сделать тени более густыми. – Он взял с полки два свиных пузыря и выдавил на палитру понемногу гуммигута и ультрамарина.

Айрис бросила взгляд на холст. На переднем плане были набросаны контуры мужской и женской фигур, фоном служила высокая ваза с голубыми ирисами и алыми розами. Лепестки и стебли цветов Айрис выписала очень тщательно, теперь ей нужно было только добавить цвета, вдохнуть в них жизнь легким поворотом кисти. Настоящие, живые ирисы, которые купил для нее Луис, уже начали увядать и сморщиваться, но Айрис считала, что в качестве натуры они еще послужат. Пососав кончик кисти, чтобы собрать ворс в точку, она нанесла на края лепестков сильно разведенный голубой, оставляя белый холст там, где цветки были молочно-белыми или где лежали пятна света, и наблюдавший за ней Луис покачал головой. На его взгляд, она слишком спешила. Было бы лучше, сказал он, если бы она сделала еще несколько предварительных набросков, но Айрис пропустила его замечание мимо ушей. То и дело поглядывая на холст, она командовала отрывисто и резко:

– Дай мне еще немного ультрамарина… немного, я сказала. И капельку изумрудной краски… нет, больше. И добавь масла.

Луис не протестовал; он послушно исполнял все ее распоряжения и мыл за ней кисти, тщательно расправляя мягкий ворс.

– Слушай, Айрис… – внезапно сказал он, вырвав ее из глубокой задумчивости, с какой она созерцала результаты своих трудов. – Мне нужно сказать тебе одну вещь…

– М-м-м?..

– Ты не будешь очень возражать, если мы не поженимся? Айрис медленно вытерла руки тряпкой, но ничего не сказала. Вопрос, который он задал, подразумевал слишком многое, и отвечать на него следовало, тщательно все обдумав и взвесив. Айрис понимала – Луису хочется, чтобы она одним своим словом решила беспокоившую его проблему, но это было выше ее сил. Она не могла этого сделать хотя бы потому, что она возражала. С другой стороны, не лучше ли иметь хоть что-то, чем вообще ничего?

– Нет, ты не думай! Я тебя очень люблю, но…

– Послушай, я пытаюсь писать, а ты…