Мастерство романа

Весь предыдущий анализ показывает, насколько это утверждение является неверным. Тадж Махал или Китайская Стена реальней и великолепней любой их фотографии. Мир ужетрехмерен, и наше обыденное двухмерное сознание отнимает у него целое измерение реальности. Если бы мы могли осознатьэто на уровне наших глубинных инстинктов, то мы сумели бы разрешить одну из сложнейших проблем, с которой, вероятно, будем сталкиваться на протяжении всей нашей жизни.

И еще одна мысль. Разумеется, трехмерный образ применим к любому виду опыта, и не только визуальному. Если бы я испытывал огромное желание послушать музыку, то звуки симфонии Моцарта, раздающиеся из радио моего автомобиля, доставили бы мне несказанное удовольствие. Если бы я испытывал усталость и скуку, то та же симфония, звучащая из великолепных стерео-репродукторов, оставила бы меня совершенно равнодушным. Дело в том, что для того, чтобы насладиться симфонией в полной мере, я должен приложитьдля этого определенную энергию, точно так же, как мне пришлось бы добавить воды и молока в сдобный порошок, чтобы приготовить торт. Слушать симфонию, в то время как мой разум «выдохся», все равно что поедать сдобный порошок прямо из его упаковки; я только набью свой рот ненужной всячиной. (Именно это имел в виду философ Гуссерль, говоря о том, что сознание обладает интенцией, — но это уже находится за рамками нашего исследования). Необходимо «разбавить» наш опыт, подобно тому, как мы разбавляем яичный порошок. И здесь мы подходим к тому, чтобы наметить контуры нашего ответа на вопрос: каким образом мы можем восстановить контакт с реальностью? Во-первых, необходимо стать оптимистом — для того, чтобы понять, что трехмерное сознание реальнее и в некотором роде «естественнее», чем сознание двухмерное. Это в свою очередь придаст необходимую «энергию оптимизма» для того, чтобы почувствовать внутри нас некое подобие «радостного ожидания», являющегося необходимым ингредиентом в доведении двухмерного опыта до трехмерного объема.

Теперь на основании этих выводов мы можем понять ошибки, допущенные столь многими романистами. Бессингтон Саки одержим неприятием любых авторитетов, поддерживаемых людьми, которые постоянно требуют от него что-то «сделать» или «кем-то стать»; тем самым он противодействует всеобщему мнению, занимая пассивную позицию обличающего гедонизма. Полностью отдаться пассивному течению своей судьбы — вот что стало образом его жизни; неизбежным следствием этого явилось более-менее постоянное присутствие двухмерного сознания. Вполне очевидно, что эта позиция была отражением собственного мировоззрения Саки, насколько мы можем судить о нем по написанному им роману; в нем он показывает нам, что мир «выдохся», сохранив в себе исключительно негативные черты.