Мать

Не знаю, поверила ли она мне. Думаю, да. Хоть все знали, что мой ребенок недееспособен, но это десятилетний мальчик. Рана была возле темени. Может, я и не великого роста, но его анатомии не хватило бы, чтобы ударить меня в такое место. Я не видела, как он нанес удар, – думаю, возможно, даже в прыжке. В тот момент я не была его мамой. Я была преградой к добыче. Возможно, в нем проснулись животные инстинкты. Он походил на первобытного человека. Конфеты в тот момент были мамонтом или другим древним животным, на которого охотились наши предки. В нем и до этого была агрессия, но в тот день я поняла: он взрослеет, становится сильнее. Мне было страшно осознать мое бессилие перед сыном. Чтобы защитить сына от внешнего мира, я сама должна быть на ногах. Не давать слабину и в то же время не становиться жертвой.

На секундочку мне представилась картина, на которой я мертва. Что же он будет делать? Пока еда будет в холодильнике, он, возможно, и останется дома. С горшком он не в ладах, а подмывать его будет некому. Скорее всего, мокрую грязную одежду он попросту снимет, а вот надеть чистую – это испытание серьезное. Он не один раз видел, откуда я беру его вещи, но записалось ли это на подкорку, я не знаю. Да и не факт, что он сможет одеться – снимать вещи намного легче. Так что, скорее всего, он будет ходить нагишом. В итоге пару дней он походит голый, сытый, измазанный своими экскрементами, но потом еда закончится. Я никогда не закрываю дверь днем. Если что-то случится, можно позвать на помощь и не ждать, пока вскроют замок. Квартира закрывается только на ночь. И сейчас я вышла и не заперла дверь. Вот кончилась еда. Пусть ребенок не соображает, но у него есть рефлексы и что-то, что он делает по привычке. А считается ли поход в магазин раз в несколько дней привычкой? Запомнил ли он последовательность действий? Если да, то он вполне может опустить входную ручку вниз, и дверь откроется. И вот он идет посреди улицы, нагой и грязный, на глазах у детей и взрослых. Нет, не надо думать об этом. Все обошлось, надо решать проблемы насущные.

Соседка встала надо мной и раздвинула волосы в месте удара.

– Слушай, ну вообще вроде рана неглубокая. – Она аккуратно прикладывала смоченное полотенце к ране. – Судя по всему, только кожа рассечена. Ты как вообще чувствуешь себя?

– Хорошо вроде, только сердце бьется сильно – наверное, испугалась своей крови.

– Испугаешься, конечно, особенно когда сам не видишь, что происходит. Тебя не тошнит?

– Нет, не тошнит, руки еще вот трясутся. – Я подняла руки перед собой, они немного подрагивали.

– Если не тошнит, значит, сотрясения мозга нет, а руки – это просто от шока, не переживай, – накрыла она мои ладони своими, – сейчас успокоишься, и станет легче. Может, воды?

Честно сказать, пить хотелось, но оставаться было нельзя. Очень было страшно, что от ее доброты я выложу всю правду. Меня настолько редко жалеют и понимают, что обычное сострадание может сорвать все пломбы с закрытых дверей. Тем более что у нее явно кипела работа. На столе стояла кастрюлька с наполовину нарезанным салатом. Когда я пришла, она занималась нарезкой. Рядом с кастрюлей лежала доска с разрезанной наполовину картошкой и нож. С другой стороны в пакете лежала селедка – видимо, готовилась лечь в красивую праздничную тарелку под шубу.

– Нет, спасибо, надо идти продолжать уборку и готовку. – Я встала аккуратно, оценивая свою координацию после травмы.

– Вы, как обычно, будете вдвоем на Новый год? Просто мы с дочкой никуда не собираемся, гостей тоже не предвидится. Может, зайдете? – На тумбочке возле подоконника стояли тарелки и бокалы, лежало вафельное полотенце – видимо, хозяйка собиралась натирать посуду к празднику, после того как закончит с салатом.

– Спасибо большое, но мы откажемся. Даже на праздники кладу ребенка рано, он тяжело переносит изменения в графике. – Я искренне была рада приглашению, но принимать его не собиралась. – И так сложный, а если нарушать режим, совсем тяжело будет справляться. Сама тоже курантов ждать не буду. Встаю всегда вместе с ним рано.

– Ну хоть не куранты, забеги, старый Новый год проводим. – Мне показалось, она искренне хотела, чтобы я пришла, может, и правда скучно. – Или твой не крепко спит?

– Да, может проснуться; если увидит, что меня нет, будет нервничать. – Я уже стояла в дверях.

– Если будет скучно, заходите хотя бы на часок перед сном, – она положила мне руку на плечо, – мы будем рады.

– Ну, может, и зайдем. Благодарю еще раз за помощь. – Я вышла и закрыла за собой дверь.