Мать (CИ)

Минут через пять мужик перестал махать граблями и объявил: "Надеюсь, вам стало легче. Если у кого в течение дня возникнут болевые синдромы, помажьтесь заряженным крэмом или мазью, и ваше самочувствие улучшится. Только не мажьте слишком много, достаточно нанести на палец и помассировать сустав или позвоночник, и боль утихнет. Я желаю вам здоровья. До свидания!".

Дядя Артём открыл глаза и повернул голову к Володьке.

- Садись, чего стоишь?

Володька прошёл в комнату, присел на самодельный деревянный стул.

- Видал, что творит? - продолжал дядя Артём. - Этот мужик тысячи докторов стоит. Я-то не доживу, а вот ты увидишь, как всех врачей погонят метлой. Шарлатаны, ничего вылечить не могут. Сколько я к ним ходил... А этот вон поводил ладонями перед экраном - и всё как рукой сняло. Спасибо за него Горбачу. Раньше-то такое только нашим вождям было доступно. Слыхал про Джуну? Брежнева лечила, и всё Политбюро. Умница-баба! Хотя из них всех, говорят, самый сильный - это Кашпировский. Анестезию на расстоянии делает! А вот Лонго у меня доверия не вызывает. Проходимец! Вся эта левитация... Кому он пудрит мозги? Будто мы физику в школе не учили. По-моему, его КГБ придумало, чтоб опорочить экстрасенсов...

В дверь позвонили, и бородач крякнул.

- Вот и твой отец пожаловал.

Володька выбежал вслед за ним в прихожую. "А вдруг мама?" - с надеждой подумал он.

Но это действительно был отец - улыбающийся, пахнущий сигаретами и пылью. Вошёл, поставил два чемодана и вытер пот со лба.

- Фух! Привет, парень! Не скучал?

Володька насупился, молча смотрел, как отец снимает обувь и извиняется перед хозяином, что ничего не принёс.

- Сухой закон! Но в выходные - обязательно!

Дядя Артём поморщился.

- Я не употребляю. Мерзопакость.

Отец заулыбался ещё шире.

- Как озорник-то себя вёл? Не баловался? Я тут его вещи привёз...

- Переселить его ко мне хочешь?

- Ни-ни! Завтра сестра прилетает - заберёт.

Володька похолодел. Сестра? Тётя Маша? Ничего себе! Мог бы хоть предупредить. Он же всё-таки - человек, а не вещь. Что за отношение вообще?

Сразу вспомнились пирожки, которыми тётя Маша угощала его на саратовской даче, а ещё - походы на реку с братом Валеркой. Пахомова возили к ней каждое лето, пока родители были "в поле" где-нибудь под Красноярском или Читой.

Дядя Артём закряхтел.

- Раздолбаи вы! Сбегаются, разбегаются, будто это не жизнь, а игра. Никакой серьёзности. А если мать в милицию обратится? Ты сам-то думаешь, что творишь?

Отец поднял руки в успокоительном жесте.

- Артём Евгеньевич, завтра же сниму этот груз с ваших плеч. Клянусь.

- Ну-ну, - скептически ответил Артём Евгеньевич. - Что ж, покормить тебя, что ли? У меня вон одни макароны да хлеб. Чревоугодием не страдаю.

- Это совсем не к чему. Я вам и так по гроб жизни благодарен. - Отец повернулся к Володьке. - Привёз твою зубную щётку с пастой. И книжки кой-какие. Ты ж без них не можешь. - Он подмигнул.

- Когда я маму увижу? - спросил Пахомов.

- Ох, отстань! - внезапно раздражился отец.

Володька мигнул и разревелся.

- Ну, этого ещё не хватало! - произнёс дядя Артём.

Смущённый отец подошёл к Володьке, принялся утешать его, бормоча какие-то глупости, обещал подарки, совал под нос вытащенную из чемодана книжку.

- Глянь, что я привёз. "Винни Пух". Ты ж это любишь!

Но Володька рыдал ещё громче. "Винни Пуха" он читал уже семнадцать раз - было время, когда в доме не водилось ни одной детской книги, кроме этой. Мать это знала, а вот отец не знал. Как тут не отчаяться?

- А ну не ори! - рявкнул вдруг дядя Артём.

Володька изумлённо притих.

- Слюнтяев мне ещё тут не хватало, - проворчал хозяин квартиры. Он посмотрел на отца. - Пойдём-ка, Виктор, перекинемся парой слов. А ты вон "Искатель" полистай, - сказал он Володьке.

Они вышли на балкон и долго о чём-то беседовали. Володька сидел в соседней комнате, лихорадочно размышляя, как бы ему сбежать.

Наконец, отец вернулся, заглянул к Володьке, потрепал его по голове.

- Не кисни, сынок. Завтра тебя тётя Маша заберёт. Тебе же нравится у неё? Выше нос! Все ещё учатся, а у тебя - уже каникулы, а?

- Она меня увезёт к себе? - спросил Пахомов.

- Да. А потом и я подъеду.

- А мама?

Отец закатил глаза и досадливо потряс ладонями.

- Нет у нас больше мамы.

И ушёл, оставив Володьку наедине с ужасными мыслями.

Тётя Маша была женщиной энергичной и шумной. Она работала на каком-то оборонном заводе, да так хорошо, что десять лет назад её выбрали депутатом Верховного совета РСФСР. От того времени у тёти Маши осталась фотография с космонавтом Леоновым, воспоминания о поездках в вагоне-люкс и участок в четыре сотки, который ей вне очереди предоставил райсовет.

О заседаниях она вспоминала с ужасом.

- На заводе куда легче! Бегаешь туда-сюда, с тётками покалякашь, инженер придёт - всё про директора расскажет. А тут сидишь целый день, смотришь на этих - глаза слипаются. И ни кроссворда, ничего! Даже спать нельзя! Кошмар!

Она приехала к дяде Артёму в половине седьмого вечера вместе с Пахомовским отцом. Вошла в прихожую и, едва поздоровавшись с хозяином квартиры, кинулась обнимать появившегося Володьку.