Мать Иисуса

- А если бы возбужденный им народ перестал платить подать Римской империи? Это, извините, коснулось бы и вас!

- Будем объективны, он, напротив, советовал платить подать Риму.

- Только из-за презрения и нежелания с вами спорить, - сказала сестра.

- Спорить он, положим, безумно любил и спорил по поводам, гораздо менее важным, - сказал фарисей. - И не ради того, чтобы выяснить истину, а только для того, чтобы победить в споре! Любыми средствами! Особенно в присутствии зрителей! Политик был, политик!

- К политике, положим, он вообще относился иронически, - заметил римлянин.

- Как и вы, кажется! - сказала сестра.

- Да, как и я.

- Удобная позиция. В любом случае вы оказываетесь выше всех.

- Политик был! И дальновидный! - сказал фарисей. - Несмотря на то, что о гражданском управлении он имел самое неясное представление. Его рассуждения о царях и властях были потешны!

- Они кажутся потешными вам! - воскликнула сестра. - Потому что Он не давал себе труда разобраться в ваших муравьиных интригах! Но у него было точное отношение ко всем чиновникам: каждый из них враг людям!

Скучно, скучно слушать вас, - сказал римлянин. Злость всегда скучна. Особенно вы, девушка. Вам ли не знать, что он хотел создать убежище только для души! Среди господства злобы и грубой силы!

- Тогда объясните мне, за что Его преследовали и убили, если Он такой безобидный человек.

- Разрешите не объяснять. Вам будет трудно в этом разобраться. Вам обоим.

- Почему же это мне будет трудно в этом разобраться? - спросил фарисей.

- Не он политик, а вы политики, вы! А всякий, кто занят политическими страстями, не может простить другим, если они ставят что-то выше его партийных идеалов!

- Он ненавидел богатых и знатных! - сказала сестра.

- Но он никогда не собирался занять их место. Он хотел уничтожить богатство и власть, но не овладеть ими.

- Все-таки уничтожить!

- Но не оружием. А посредством душевной чистоты.

- А я утверждаю: он хотел основать новое государство, - сказал фарисей. - Хотел беспорядка и революции.

- Вот это ближе к истине, - сказала сестра.

- Но к кому он обращался за помощью? - сказал римлянин. - К самым невоинственным людям. К женщинам и детям, к униженным и смиренным. Революция? Возможно. Но какая? Когда все, что сейчас значительно, перестает быть важным!

- Вот, вот что самое гнусное! - сказал фарисей. - Он хотел поколебать закон, который существовал века и пребудет вечно. А теперь - где он, ваш Иисус? И в чем его учение? Нас трое здесь, и мы не можем прийти к согласию. Как же придут к согласию тысячи и тысячи?

- А ты пойди по городам и увидишь, как приходят к согласию тысячи и тысячи, - сказала сестра. Он теперь недоступен вам, а последствия Его дел даже представить трудно. Вас же запомнят лишь потому, что вы один миг стояли на его пути!

- А вот за эти слова ты будешь проклята, - с тихой яростью проговорил фарисей. - И весь этот дом проклят. Пусть будет дом этот пуст!

- Зачем вы так? - в панике спросил старший брат.

- И все живущие здесь прокляты! Ты кто? Брат? Тоже проклят...

И покинул дом.

- Дождались, - сказал сестре старший брат.

- И вы тоже - зачем было вмешиваться? - сказал он римлянину. - Я вообще ни за что попал... Не знаю, как вы, а мне пора.

- Беги, беги, все равно ты уже проклят, - сказала сестра.

- Вот и все, - сказала Мария. - Это ты уходишь навсегда, больше сюда не вернешься.

- Зачем же так! Сейчас мне нужно будет уехать. Но не на век же.

- Конечно, поезжай, у тебя много дел. И еще с нами сколько времени потерял.

- Поверь, Мария. Я хотел тебе только добра. Если бы ты меня слушала, то могла бы неплохо жить, даже не представляешь как! И тебе, - обращаясь к сестре, - я хотел добра. Предпочитаешь пропасть ни за что - твое дело. Иисус учил делать добро, а среди вас добро делаю я один. И для вас, - обратился он к римлянину, - я немало постарался. А ради чего? Не знаю. Они думают, ради выгоды. Что же, пусть будет так. Зато вы набрались впечатлений, будет о чем рассказать в Риме. А я что получил? Проклятье!..

Неожиданно для себя опустился перед Марией на колени. Мария положила руку на его голову. Старший брат поднялся, ушел.

- Вот еще одного нет... Мальчик, да ведь ты есть хочешь.

- Вспомнила.

- Давайте все поедим.

Ставит на стол хлеб, кувшин с молоком.

- Вина нет. Вы, наверно, привыкли с вином.

- Все хорошо. Не беспокойтесь, пожалуйста, - сказал римлянин.

Мальчик поднял голову, беспокойно проговорил:

- Мам, кто-то ходит...

- Никто не ходит, тебе показалось... Римлянин сказал, обращаясь к сестре:

- Я грубо с вами говорил, простите.

- Что там. Я в жизни не такого наслышалась.

- А Иисус говорил: где соберутся вместе несколько человек и вспомнят о Нем, там Он и будет среди них, - сказал мальчик.

- Наверно, Он имел в виду, что Его будут вспоминать, - сказала Мария. И правда, вот вспоминаем.

- Мне хотелось бы как-нибудь помочь вам, - сказал римлянин. - Я даже знаю как, но не решаюсь сказать.

- Тогда не говорите.

- По-моему, кто-то ходит, тебе не показалось.

- А мне показалось.

- Вот я и говорю.