Мать Иоанна от ангелов

От неожиданного толчка ксендз пошатнулся, а мать Иоанна в этот миг, все еще хохоча, проскользнула у него под рукой, семенящими мышиными шажками подбежала к двери и, громко ею хлопнув, скрылась.

Отец Сурин поглядел ей вслед, потом перевел взгляд на стену. В том месте, где монахиня опиралась рукой, на белой стене виднелся черный, будто выжженный, отпечаток пяти когтей ястребиной лапы.

6

На другой день поутру сестра Малгожата, оставив присматривать за калиткой послушницу, племянницу настоятельницы, побежала к своей подруге, пани Юзефе. Сестра Малгожата была примерной монахиней, но этот один-единственный грешок она частенько себе разрешала: вопреки монастырскому уставу, вопреки строгому запрету настоятельницы, время от времени заглядывала к пани Юзефе посплетничать о делах местечка. Этим нарушалось безмерное однообразие монастырской жизни - и, быть может, именно поэтому сестра Малгожата не искала других развлечений, ей не являлись видения, она не участвовала в бесчинствах прочих сестер, после которых тем приходилось всенародно каяться; она одна во всей обители ни на миг не поддалась нечистому.

- Меня бесы не трогают, - смеясь, сказала она Володковичу, который сразу принялся допрашивать ее на этот предмет. - Такая уж, видно, у меня душа неприступная и тело незаманчивое.

- О нет, нет! - закричал Володкович, увиваясь вокруг нее. Глаза у него разгорелись, будто у кота на сало; любопытствуя узнать про монастырские делишки, он даже забыл о беседе, которую вел с новоприбывшими придворными королевича Якуба.

В корчме сидело несколько этих важных панов; Одрын и Винцентий Володкович так и прилипли к ним с самого утра - попивали в их компании мед да водку. Казюк, двигаясь нехотя, словно еще не проснулся, прислуживал им в большой горнице. Пани Юзя со своей, неизменной улыбкой сидела за стойкой, увешанная монистами, как восточный идол.

- Сестра Акручи, сестра Акручи, - сказала она, отворяя дверцу, заходи, пожалуйста, ко мне.

Сестра Малгожата быстро скользнула за стойку, будто спасаясь от Володковича.

- Здесь мне удобней, - сказала она с веселой усмешкой, - я привыкла сидеть за решеткой.

Володкович, вытащив из-за пазухи красный платок, обтирал мокрые усы и с неистовым любопытством таращился на сестру Малгожату. Один из придворных тоже подошел к стойке и поклонился сестре.

- Безмерно рад видеть особу из знаменитого монастыря, - молвил он. Надеюсь, вы, сестра, расскажете нам что-нибудь интересное.

- О, да что я могу рассказать? - смущенно засмеялась сестра. - Это вы бы могли, вы из большого света приехали, из Варшавы.

- Кабы не ваши сестрички да не ваш монастырь, - сказал придворный, звали его пан Хжонщевский, - мы бы и не приехали. Его высочество королевич только ради вас сюда явился и завтра будет в костеле.

Сестра погрустнела.

- О, конечно, - огорченно прошептала она, - но ведь это такая беда!

И она умоляюще взглянула на пана Хжонщевского. Ей не хотелось, чтобы он задавал вопросы.

На помощь пришла пани Юзефа. Чтобы отчасти переменить тему, она спросила:

- А как там наш новенький ксендз?

Увы, здесь, вблизи монастыря, любой разговор переходил все на тот же предмет, от этого наваждения нельзя было избавиться. Сестра Малгожата все же немного повеселела.

- Вчера провела я ксендза в его покои, после беседы с матерью настоятельницей он был бледный, как мертвец, еле шел. Нет, он для нашего монастыря слабоват. То ли дело ксендз Лактанциуш, ксендз Игнаций... Те-то - львы! - засмеялась сестра, блеснув глазами. - А этот! Конечно, она показала ему обычный свой фокус с закопченной ручкой!

- Значит, мать Иоанна обманывает? - спросил Володкович.

- Да нет, какой тут обман? Разве не дьявол велит ей каждый день закоптить восковой свечкой дверную ручку в трапезной? Самое настоящее бесовское дело... Нет, нет, в нашем монастыре доподлинно орудуют бесы! Вы ничего такого не думайте!

Хжонщевский посмотрел на Володковича, как бы ища одобрения в глазах маленького шляхтича, но тот не обращал внимания на разодетого придворного и, уставясь на сестру Малгожату осовелыми глазками, постукивал грязным пальцем по стойке и бессмысленно повторял:

- Нечего обманывать, нечего обманывать, все должно быть настоящее. Иначе я не согласен.

Хжонщевский тоже был пьян, он потянул Володковича за лацкан кунтуша, и они вернулись к компании. Стаканы с медом стояли наполовину выпитые, немало меду было разлито, господа придворные уже изрядно налакались. Хжонщевский и Володкович опять принялись пить мед большими глотками. Хжонщевский гневно спросил:

- Чего мы сюда приехали? Лучше бы на отпущение грехов в Сохачев, канатоходцев бы повидали да у цыганок поворожили! Верно, пан Пионтковский? - обратился он к другому придворному. - А на этих здешних монашек да на их пляски мне смотреть неохота, ну их!

- Вот кабы бесы с них платья снимали, - вставил пан Пионтковский, переводя пьяные глаза с одного собутыльника на другого.