Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад

Они сидели в гостиной, читали журналы. У буфета вишневого дерева такие старые рамы, что дребезжали при малейшем шаге по дощатому полу, и стекла звякнули, когда Мередит решила сходить в кухню за минералкой, остановилась и спросила, не хочет ли и он. Его накрыло такой бурей любви и сожаления, что он прикусил губу, а глаза напитались слезами, которые он запретил себе проливать. Грудь у нее вздымалась — она стояла и смотрела на него. И случилось то, что они оба запомнят до конца своих дней: кто посмел бы надеяться на еще один такой же миг божественной связи? «Иисусе, — выговорил он, — не знаю даже, почему это говорю, Мерри. Но не Девятая ли бетховенская у тебя сейчас в голове?» Он постучал по левому виску. «Бывает, у тебя в уме так громко, что даже мне иногда слышно». Она оторопела, руки взлетели ко рту. Она подошла к нему и положила голову ему на грудь — чтобы обнять покрепче, очки соскользнули у него с носа, вдвоем они посидели так сколько-то, раскачиваясь, и она прошептала: «Да. Как раз та часть, где хор сходит с ума и поет: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя».

Аннетт Келлермен родилась с дефектом ног, из-за которого ей пришлось носить скобы, но она обнаружила, что движение в воде исцеляет. Она выступала в аквариуме на Нью-Йоркском ипподроме — тогда и родилось синхронное плавание. За совместный облегающий купальник ее арестовали на бостонском пляже, она не поняла, с чего вдруг такой сыр-бор, а мир в конце концов принял ее изобретение. Она всю жизнь была замужем за человеком, которого обожала. Богатая и известная уже при жизни, признанная как артистка, Аннетт правила плавучим королевством. Ее страсть к воде превратилась в культ. Мередит, забираясь в аквариум, говорила себе: можешь не дышать одну секунду — значит, можешь не дышать и еще одну. Ее личный рекорд — 1:25,2. У Рея — 52,7.

Ждешь, не дыша, а сердце бьется. И не желаешь принять, что «бьются» еще и обозленные, взбешенные ястребы.

Она прижала Еву в студии. Рей сидел в углу в бумажном воротнике, и какая-то женщина запудривала ему лоснящийся высокий лоб. Мередит сначала потеряла голос, но потом нашла его. «Это правда? Что ты замышляешь с Реем?» Ева едва ли шевельнулась. Этот гладкий лоск легкого детства, слегка подправленный глянцем алкоголизма. Ева предъявила Мередит планшет, который держала в руках: «Мы замышляем показать телезрителям, как молоть специи пестиком в ступке, Мерри. Хочешь — оставайся, посмотришь». Мередит еле справилась с ногами — вылетела прочь. Рей пошел за ней, и она сорвалась на бег.

Соблазн задержки дыхания в том, что нарушаются законы богов. Пост, медитация и предварительная гипервентиляция продлевают погружение. Страшно, сколь многие рискуют обмороками, кровотечением в легкие, ущербом тканям, лопнувшими сосудами. Самой жизнью. По легенде, японские ныряльщики ама приносили со дна жемчуг, но правда буднична: они поднимали из моря морские ушки и продавали их перламутровое нутро.

Мередит накричала на стажера в «Уздечке» — тот решил, что было бы смешно добавить в вегетарианское блюдо говяжий бульон. Посреди ночи, когда Рей спал, она выпила бутылку вина, забрала его пропуск и принеслась в студию «Кулинарного канала». Рей рассказывал ей, что на завтра запланирована программа о бараньем рагу, и у нее ушел час на то, чтобы выволочь лотки с мясом и все сковородки, на которых продукты были разложены по стадиям готовки, к себе в машину. Еду она отвезла в приют Св. Винсента. Ха, вот и поглядим на завтрашний аккуратненький сценарий, пущенный псу под хвост.

Столько сил потратила на глупости. Рея чуть не уволили, когда он не смог ничего сымпровизировать. Спасла ситуацию Ева — разморозив форель, вышла в кадр и показала, как разделывать и жарить рыбу: она сняла с нее кожу и выбрала кости с такой хирургической точностью, что ей аплодировали. Недолго ей пришлось гадать, кто саботировал «Ежедневные победы» — она позвонила в «Уздечку» и поговорила с Юным Шефом. Работа у Мередит не клеилась: блюда подгорали, она спала на ходу. Отчитывая Мередит, Юный Шеф хмыкнул и заметил: «Собралась баранины своровать на сотни долларов, так хоть притащила бы сюда». Поначалу она от души хотела, чтобы ее уволили: что угодно, лишь бы не эти развлечения за ее счет. Но когда он спросил вслух, не сварились ли на пару ее мозги, она мгновенно впитала истину: подлинная взрослость приходит, когда перестаешь убегать от стыда, а остаешься и бросаешь якорь.

Она бродила среди прилавков в «Мэйсиз», искала снадобья, кремы от морщин, увлажняющие мази. Женщины-скелеты в тугих черных платьях опрыскивали ее из пульверизаторов туманами роз и сиреней. Их узловатые пальцы плыли полипами, подзывая ее поближе к котелкам с коралловой пастой, к блюдам теней. От стен слышалось журчание: они заподозрили, что это все парчовые клочья плесени и лопнувшие трубы, до которых слишком дорого добираться. Мередит думала, не трещина ли в плексигласе. В честь Аннетт она положила кое-что в воду: помятый заварник, дисковый телефон, сломанный замок от спортивной сумки — то, что вынесло на берег после крушения повседневности.