Мать королей

– Я бы уж качели предпочла, чем гадание. Нужно ими пользоваться, пока есть, потому что, кто знает? Вы знаете, что наш князь велел их тут повесить, когда к нам приезжал король Ягайлло.

– Ах! Что же? Старый дед велел раскачивать себя? – прыснула смехом княжна.

– Ну нет! Только так любит смотреть, когда девушки и юноши высоко раскачиваются. Сиживал тут часами, получая от этого большое удовольствие. Старик глаз с них не спускал. Князь Витовт специально повелел их для него повесить, а теперь, когда его не ожидают, или он, или княгиня приказывают отцепить их, чтобы не баловались. Наслаждайтесь, пока они есть.

Задумчивая княгиня снова вскочила на сидение, схватилась за верёвки, поглядела на своих слуг и, погружённая в какие-то думы, приказала раскачивать себя.

Но, несмотря на то, что она молча о чём-то мечтала, её красивое личико вовсе не приобрело грустного выражения, как если бы не умела, или не могла хмуриться. Была слишком молода, счастлива или опьянена жизнью.

Фемка молча на неё смотрела, а иногда как ребёнок хлопала в ладоши. Глаза княжны тем временем постоянно обращались в ту сторону, откуда должна была прийти обещанная Меха.

Ни посланной за ней Зули, ни её видно не было.

Затем Фемка на что-то указала вдалеке. Из-за стены сначала мелькнуло белое платье с красными поясами, потом серые тряпки женщины, которая издалека совсем не была похожа на нищенку.

Высокого роста, важной осанки, вся покрытая беловатой накидкой, которая спускалась по ней с головы до ног, шла смело немолодая женщина, мрачное, сморщенное лицо которой выражало страх и уважение.

Её некогда красивые черты возраст сделал грозными, так глубоко скорбь и боль на них вырылись. Седые, длинные, распущенные волосы спадали ей на плечи, а из-под полотна, которое покрывало её целиком, на голове виден был увядший венок из руты и дубовых листьев.

Был это знак девственности и священства старой Мехи.

Хотя её вели пред облик княжны, её вовсе это не тревожило, шла уверенным шагом, бросая взгляды тёмных глаз исподлобья, покрасневшими будто бы от плача.

Увидев её, княгиня дала знак служанкам и с нетерпением избалованного ребёнка, не дождавшись, пока остановятся раскачавшиеся качели, смело соскочила на землю. Близко стоявшая Фемка подхватила её в объятия.

Старая Меха стояла перед ней, с интересом глядя на неё и всё сильнее сжимая губы. Не испугавшись её угрожающего лица, девушка быстро к ней подошла.

– Добрая ты моя, – сказала она приятным, звучным голосом, – ты будешь мне предсказывать?

Вейдалотка молчала, качая головой.

– А тебе на что мои предсказания? – спросила она жалобно. – Разве судьба тебе не предсказала уже будущего? Ты родилась в старом замке кунигасов в Голшане, отцы твои правили людьми и ты будешь королевой.

Она покачала головой, всматриваясь в прекрасную княжну, которая уставила на неё горячие глаза.

– На что тебе мои предсказания, – добавила она, – когда кровь предсказывает и личико предсказывает?

Девушки, с любопытством прижимаясь, окружали Меху и свою пани, вытягивали головки, немного испуганные, пытаясь уловить малейший шёпот.

Меха упорно и с содроганием отвечала княжне. Та, сняв с пальца колечко, потому что ей больше нечего было подарить старухе, подала его ей с улыбкой, но Меха не приняла. Слегка оттолкнула её ручку, грустно бормоча:

– Оно тебе, красавица, вскоре больше понадобится.

Княжна зарумянилась.

– На что?

– А для чего девушкам колечки, если не на то, чтобы мужчинам давать?

Тихо было вокруг, слушали и ждали, что дальше скажет Меха, но та, опустив глаза, шептала что-то сама себе или невидимым духам, – и не скоро подняла голову. Её лицо полностью изменилось.

В неё вступила великая сила, так что девушки от её взгляда со страхом расступились.

– Тебе вскоре будут сватать мужа, – говорила она, вдохновлённая пророческим духом. – А будет сватать тебя тот, кто сам рад бы взять, если бы мог… Тебе наденут на голову корону и будешь править, а она вызовет у тебя слёзы. И сват врагом станет. Будешь несчастной и счастливой… Матерью королей, после королей сиротой, в кровавых слезах кушающей позолоченный хлеб женщиной.

Она уставила на княжну глаза, долго глядела и что-то неразборчиво сама себе бормотала.

– Зачем тебе было меня спрашивать и боль из меня вытягивать? Не могу я ничего дать, только то, что мне духи принесут… ничего своего у меня нет, не знаю сама ничего… Плывёт всё издалека…

Она закрыла свой рот худой ладонью, поклонилась, и, развернувшись, живо пошла к воротам.

Все девушки стояли как вкопанные, а княжна, лицо которой горело, тихо повторяла одно слово: «Корона!»

Это слово заглушило для неё другие.

Фемка заламывала руки.

– Что эта старая ведьма может знать! – шепнула она, приблизившись. – Хорошо, что она ушла, меня дрожь пронимает, глядя на неё. Она, наверное, язычница.

К качелям никто уже не имел охоты. Грусть повеяла на всех, даже весёлая княжна немного нахмурилась и оттянула Фемку в сторону.

– Плела несусветные вещи! – сказала она. – Корона! Я бы и короны не хотела, лишь бы могла отсюда выйти…

– Разве тебе тут плохо? – шепнула Фемка. – Ведь дядя сильно тебя любит.