Мат красному королю

— Согласен, Хьюго, она несколько странная особа. Редкая женщина решится прийти сюда одна, сидеть и пить в одиночестве.

— Возможно, она кого-то ждет.

— Ну нет, он должен был встретить ее где-то, по крайней мере у входа, и привести сюда. К тому же, разве похоже, чтобы она кого-то ждала?

— Не похоже, — согласился Бишоп. Уинслоу слегка раздражал его. Хотелось просто посидеть, подумать, понаблюдать за женщиной.

— А что связывает ее с Брейном?

— Она сказала, что знала его.

— Очень близко?

— Не знаю, — ответил Бишоп. — Но чутье подсказывает мне, что близко.

Круглое красное лицо Уинслоу качнулось, когда он осматривал зал.

— Не сказать, чтобы она была в глубоком горе. Даже если она его мало знала, могла бы побольше погоревать. Такое впечатление, что она здесь что-то празднует, спокойненько пьет сама с собой.

— Пожалуй, именно этим она и занимается, — согласился Бишоп.

Минут десять они сидели, не проронив ни слова. Бишоп имел возможность рассмотреть женщину. Уинслоу выпил еще два бренди и стал чувствовать себя свободнее. Он почти не пил последние два месяца, с тех пор как разбил самолет, поскольку угодил он не в болото, как говорил, а в коровник. Пламя охватило самолет, пока он старался вытащить свое большое тело из кабины и сползти с рухнувшей крыши. Под ней были коровы; они мычали и ревели не переставая. Уинслоу пробился сквозь огонь и сделал все возможное, чтобы помочь работникам фермы вывести животных. Пять коров они спасли. Две сгорели.

Друзьям Уинслоу не рассказывал этого. Те, кому довелось прочитать несколько строк в газете, поворчали на его счет и всё. Остальные, такие, как Бишоп, поверили, что он приземлился в болото. Уинслоу не хотелось рассказывать о пожаре и о коровах. Он очень жалел их, они были такими кроткими. Долгое время будет его преследовать их мычание, эти предсмертные звуки, доносившиеся из клубов дыма и пламени…

Он налил еще бренди в оба стакана и сказал:

— Давай, Хьюго, действуй. Иди к ней прямиком и представься. Разве не для этого я тебя сюда привел?

Бишоп ничего не ответил. Он весь ушел в свои мысли. И Уинслоу знал, что с таким же успехом мог бы говорить сам с собой все то время, пока на худом тонком лице Бишопа сохранялась непроницаемая маска.

— Ты пришел сюда не ради меня, — задумчиво пробормотал Уинслоу. — Если бы она сидела в другом клубе, скажем в «Тулио» или в «Золотой луне», ты обратился бы к Бобу Личу или Тони Коксу, и я бы даже не узнал, что ты вернулся в город, пока не прочитал бы твое имя в какой-нибудь газете. Но вот мы здесь, и она тоже тут. Непреодолимая сила пришла… пришла в соприкосновение с непреклонной… непреклонной… чем?

— Волей.

Уинслоу вскинул свою большую красивую голову.

— А, так ты слушаешь… — Он серьезно смотрел на Бишопа. — Это мой последний бокал! Не хочу набраться, а то что-нибудь пропущу. Сегодня здесь сошлись два компонента взрывоопасной смеси, они в любой момент могут соединиться. И я хочу быть достаточно трезвым, чтобы оценить ударную силу этого взрыва.

Бишоп улыбнулся. Ему нравился Уинслоу. Он хотел расспросить его о крушении, о болоте, узнать, откуда на его левом запястье шрам от ожога, но знал, что это бесполезно. Уинслоу всегда предпочитал хранить свою жизнь в секрете.

— Никакого взрыва не будет, Тедди, — сказал Бишоп.

— Но я на тебя полагаюсь.

— Нет, я ненадежный.

Уинслоу покачал головой и закурил сигарету.

— Мне уже приходилось раньше видеть тебя в деле. Поэтому я просто считаю до десяти и потом прячу голову.

Бишоп повернулся и взглянул поверх сцепленных рук.

Мелоди Карр сидела, глядя в никуда. Бишоп подумал, что если бы все сейчас встали и ушли из-за столов, Мелоди Карр осталась бы так же сидеть со своими обнаженными загорелыми плечами перед бокалом и пепельницей, заполненной крошечными клочками рваной бумаги. Она не видела огней, не слышала музыки, не чувствовала тепла, не ощущала присутствия людей. Никакой приятель к ней не придет. Никто не заговорит с ней, не потревожит, не решится вторгнуться в это маленькое царство тишины и покоя. Она уединилась в отдельной комнате с невидимыми стенами, дверь в которую была заперта для других.

Прошло довольно много времени, прежде чем Уинслоу спросил:

— Какое самое первое слово ты от нее услышал?

Бишоп удивился направлению его мыслей.

— Она спросила, откуда я знаю, что Брейн мертв, — ответил он.

— И откуда ты знал?

— Иногда смерть бывает не такой уж невидимой.

— О боже. Это может случиться с каждым. Когда-нибудь произойдет и со мной. Как-то мне пришлось учить одного малого управлять самолетом. А он врезался в землю на полной скорости. Месяцами я просыпался каждую ночь и не мог больше заснуть. Просто лежал и пялился в темноту, туда, где, слава богу, все еще был потолок. Понимаешь?

— Да.

— Интересно, если я выпью еще стаканчик бренди, станет лучше или хуже?

— Чем что?

— Чем сейчас.

Бишоп ничего не сказал. Без каких бы то ни было оснований он вдруг понял, что через минуту женщина обернется и посмотрит в его сторону. Она все равно не увидит его, как не видела и тогда ночью среди деревьев, потому что у нее перед глазами стоял Брейн.