Мать-одиночка

— Деля, — уже не командным тоном, а почти мягко сказал Виттор, — что тут происходит?

— Нет, — угрюмо повторила девочка.

— «Нет» — что? Не происходит? Но я видел, как ты кидалась вещами. Зачем?

На сей раз Деля промолчала, зато высказалась Аннель:

— Все точно так, как и в тот раз, мой лорд. Чулки — «уж», платье — «уж», пояс с бантом — «уж», туфельки — «уж»… И каждый раз этот «уж» летит в нас с Никтусом. Не справляемся, ваша милость, прошу вас, сделайте внушение вашей атте!

— Атте Деля — моя дочь, — сказал Виттор. — Прошу любить и жаловать. Что касается воспитания…

Договорить он не успел, потому что Аннель всплеснула руками и воскликнула:

— Да как же так… Бедная девочка! — и тут же стушевалась. — Простите, мой лорд.

Отношение к прислуге в доме маршала сильно отличалось от того, которое царило в любом другом доме аристократии. Он позволял им больше, чем должно, по мнению лордов и леди Чареона. Никогда не наказывал, хотя и требовал подчинения и незамедлительного выполнения приказов, но ему совершенно не нравилось раболепие. Оно претило ему. Как и то, что люди, не обладающие магией или не входящие в древний род, должны считаться людьми второго сорта и пресмыкаться перед теми, кому посчастливилось родиться с магией и в богатой семье.

— Чего это она бедная? — настал черед обижаться Виттору. — Все-таки я не последнее лицо в королевстве.

— Потому и бедная, — непонятно сказала служанка, но тут же махнула рукой: — Ой, да что мы все о вас да о вас! Девочку же надо одеть! А она, капризуля такая… то есть, такая… э-э… стеснительная… никак не дается.

Деля фыркнула. Маршал глянул на нее, презрительно вздернувшую носик, и сказал вдруг:

— А где вещи, что Деля носила, когда была… когда мы думали, что она мальчик?

— Постирала, выгладила и убрала в кладовую, — ответила служанка. — Нужно было выкинуть?

— Принеси.

Аннель недоуменно пожала плечами, но приказание выполнила. И — о, чудо! — девочка вздохнула, шепнула: «Уж!», но тем не менее надела мальчишеские штанишки и курточку.

— Вот и славно, — улыбнулся Виттор.

— Но ведь она же… — возмущенно замахала руками Аннель.

— Она моя дочь, — подмигнул девочке маршал. — Правда, Деля?

— Нет.

— Что?.. — заморгал Виттор.

Нервно хихикнула служанка. Смущенно кашлянул дворецкий.

— А вы чего тут околачиваетесь?! — взвился маршал. — Вам больше делать нечего?

Прислугу как ветром сдуло. Виттор же подошел к Делиной кровати, присел на краешек, приглашающе похлопал рядом с собой. Девочка, пару мгновений подумав, тоже села на кровать, но в сторонке, ближе к изножью.

— Почему ты сказала, что ты мне не дочь? — мягко начал Виттор. — Ведь ты же слышала наш разговор с королем, и ты сама знаешь, что с тобой приключилось. Я вот уверен, что ты моя родная дочурка.

— Да, — кивнула девочка, и в ее глазенках засветилось такое, что маршал сам вдруг почувствовал себя ребенком.

— Но почему же тогда… — с трудом проглотил он забивший горло горький ком. — Почему до этого ты сказала «нет», Делечка?..

— Нет! — замотала рыжеватой головой девочка и выдавила с явным трудом: — Не Де… ля. Ле-и-ии… Ле-ии… Ле-и-ли-и-ля…

— Лиля! — осенило маршала, хотя такого имени в Чареоне он точно ни разу не слышал.

— Да!!! — подпрыгнула Лиля и подалась вдруг к нему, прижалась, повисла на шее…

Правда, длилось это всего пару мгновений, после которых дочка снова отпрянула к изножью кровати, но эти мгновения были для маршала самими счастливыми за последние десять лет. А был ли он счастлив раньше, он все равно не помнил. Впрочем, раз у него есть такая дочь, то конечно же был. Непременно. Иначе откуда бы ей взяться?

А потом он все-таки провел неприятную беседу с Лилей. Долго мялся, встал, походил, вспомнил, что дочка еще не завтракала, обрадовался, вызвал Аннель, велел нести еду прямо сюда, выслушал на сей счет ворчания служанки, незаслуженно отчитал ее, трижды извинился за это — короче, как только мог, тянул время. Но начинать все равно было нужно, и когда дочь, отведав творожный пудинг с розовым сиропом, перешла к малиновому киселю, сказал вдруг совсем не то, что собирался:

— А мама давно умерла?

Лиля подавилась киселем. Долго кашляла, пока Виттор встревоженно прыгал возле нее с гигантским носовым платком, а потом посмотрела на него полными слез (от кашля?) глазами и просипела:

— Нет.

Он понимал, что ребенку тяжело говорить о таком, с учетом, что произошло это, оказывается, недавно, но молчать уже не мог.

— Она… болела?

— Нет! — странным тоном выкрикнула Лиля.

— Несчастный случай?..

— Нет! — округлила глаза девочка. Если бы не трагичная тема беседы, Виттор бы подумал, что этот взгляд вопрошает: «Ты что, тупой?»

— Но тогда… А что тогда?..

Лиля вскочила вдруг, метнулась к двери, сделала вид, что ее открывает, а потом, взмахнув руками, издала резкий звук. Что-то вроде: «Б-д-ддыщ-щщ!!!»

«Покушение?! — мысленно ахнул маршал. — Ее взорвали?! На глазах у ребенка?! Какой ужас! А еще я, идиот, заставляю пережить это снова!..»

И он тут же сменил тему беседы, перейдя, собственно, к основному вопросу.