Мать Сумерек (СИ)

Наличие живого Идена Ниитаса, который, похоже, планировал пережить всех остальных танов, расстраивало прибывшего Яфура. В коем-то веке Каамал-Льстивый-Язык прибыл не по-свойски похудевшим, бледным и одетым для него почти скромно: в кольцах было всего шесть пальцев из десяти, да и пуговицы на камзоле из мирассийских шелков не золотые, а из черного дерева, которое доставляли морскими путями оттуда же. На торжестве Яфур был невиданно мрачен, огрызался и старался не разговаривать ни с кем. На Бансабиру поглядывал с каким-то необъяснимым выражением. При всяком приближении невестки, пытался скрыться из виду, и её соболезнований по кончине второго сына почти не слышал.

Впрочем, соболезнований Яфур не слышал ничьих. Время от времени он начинал волком смотреть на собравшихся, подозревая в смерти Этера всех и каждого, потом успокаивался, покрасневшие глаза белели, зрачки сужались, и Яфур становился то плаксив, то по-тихому злобен.

Все торжество он провел в далеком углу, и, побаиваясь, другие таны не стремились беспокоить его. Даже Бансабира. Сначала Яфур думал, что стоит ей подойти, она возьмется тут же без умолку трещать о наследственных правах Гайера. Сам Яфур на сей счет становился все более растерянным с каждым днем: если жена Этера не родит, ему хоть самому снова женись. Или — согласиться на Гайера.

Бану, осознав, что неугодна свекру, больше не приставала и не преследовала. К тому же, её внимание все время оказывалось занято то Иденом, то Кхассавом, то Хабуром, то Дайхаттом. У последнего танша вполне искренне спросила, отчего с ним не прибыла Иввани, и Аймар сообщил, что не стал рисковать положением беременной.

— Ей, наконец, четырнадцать, и мы рискнули, — поведал Аймар вполне по-семейному. Выглядел он довольным и цветущим, и Бансабире только оставалось надеяться, что с Иввани все хорошо.

К концу празднования Бану снова нашла деда и сказала, что договорную свадьбу между ними стоит устроить как можно раньше — хотя бы, как только Адар войдет в брачный возраст. Она умалчивала о причинах, но, если в четырнадцать Адар не окажется в браке по законам Яса он, как кровный брат тану Яввуз станет представителем дома и должен будет переехать в столицу. Именно отсутствие такого ценного заложника во многом развязывало Бансабире руки, и танша хорошо понимала, что сколько бы власть ни менялась, а от такого удобного закона отказываться не станет ни один разумный государь.

Кхассав VII Яасдур назло матери и жене полвечера приударял за водными женами, которых уже имел двух, а другую половину ходил среди танов и болтал на разные темы. Бансабира старалась не попадаться ему на глаза, сколько могла, но Кхассав все равно находил.

— Будь здесь Сагромах, он вел бы себя скромнее, — замечал Хабур, стоя рядом с таншей.

Бансабира была полностью согласна. Сагромах так и не приехал, прислав весть, что на всех собраниях доверяет представлять свои интересы жене и Хабуру. Кхассав воспринял новость спокойно: конечно, кто-то из родителей всегда должен быть с детьми. Так уж вышло, что между Пурпурным и Лазурным домами сейчас наследники были общие, так что вполне естественно, что одного из двух танов во дворце нет.

* * *

После торжества Кхассав созвал новое полномасштабное собрание двенадцати танов (с Хабуром вместо Сагромаха) и завел речь о походе на Ласбарн. Тахивран тоже была здесь и теперь делала все возможное, чтобы разговор был обстоятельным, всячески поддерживая идеи отца. Кхассав, став государем, всерьез ограничил её вмешательство в военные дела, заявив, что ключевая задача раману состоит в снискании благорасположения Богов. Бансабира расхохоталась в голос, когда Светлейший напомнил об этом: Джайя наверняка отлично справится, когда придет час, подумала танша.

Раманин тоже сидела в зале переговоров, в углу подальше, и старалась не подавать вида, что обижена на мужа по уши.

К Бану в вопросе ласбарнского похода, к удивлению танши, некоторые прислушались. Доводы находили разумными и Иден Ниитас, и Дарн Вахииф, и Аймар Дайхатт, побывавший в песках лично.

— Если какую-то часть снабжения вы можете вменять в обязанность танов, государь, то покупка такого необъятного количества боевых верблюдов, как и наставников для обучения управлению ими, — Бансабира сделала акцент на выучке животных, воздев перст, — не по силам ни одному из нас. К тому же, в них надо хоть немного разбираться, а не могу же я в одиночку перевыбрать больше ста тысяч голов. Да в Ласбарне столько даже не сыщется хоть все оазисы обойди!

Почему для похода на Ласбарн, ободранный и нищий, как представлялось многим по байкам о колонии Орса, нужны именно всадники отказывались понимать все. Бансабира объяснять не спешила: кто никогда не видел, как люди умирают от укуса паука, едва ли поверит в серьезную их опасность.

Но даже если отбросить затею биться верхом на верблюдах, поход на Ласбарн вставал в огромные деньги. И тут все головы оборачивались в сторону Бану.

— Всем известно, сколько ты вывезла из моих земель, — начал старую песню Аамут.