Мать Сумерек (СИ)

Замерзшая, в промоченном до нитки плаще под выстуженными ветрами с ледяного моря… Такому она точно не могла выучиться в Багровом храме! Храм Даг чаще отсылает воспитанников в Ласбарн или в Мирасс, или в южный Яс, или на Бледные острова — куда угодно, но не на север Яввузов и Маатхасов. Так неужели она стала своей в доску и вместе с тем госпожой, уважаемой настолько, чтобы без вопросов принять какого-то её знакомца, всего за несколько лет?

Кхассав сжал челюсти и кулаки. Он точно был проклят за грехи отца и матери, если Джайя Далхор в Гавани Теней не смогла добиться и десятой доли этого признания. Сагромах — баловень.

— Не поторопитесь, останетесь без ужина, — подсказал Шухран, уталкивая вагонетку с мясом в сторону туннеля, в котором даже летом, в середину июля, стены и своды объяты ледяной коркой.

Кхассав кивнул и, сбросив оцепенение, увидел, что произошло. Меньше, чем за час от многотонной туши остались только позвоночник и челюсти. Раман оглядел берег по-новому: он был пуст — только ветер и громадное кладбище китов.

* * *

Вопреки ожиданиям рамана, Таира, и оставшейся части их братии, вечер оказался сравнительно теплым. Сопровождению Кхассава хозяин усадьбы выделил ночлег в пристройке для охраны. Даже тут нужны бойцы — отбиваться от непрошенных гостей с моря, от здоровенных северных волков и медведей, забивать моржей на зиму.

Так что в их обиталище южанам выкроили немного места. «Зеленого китобоя с дружком», как жена местного старосты Аргерль, смеясь, нарекла рамана и Таира, расселили в доме. В общих комнатах, оно понятно, но все-таки.

Охотники и моряки собрались в просторном зале усадьбы и расселись за небольшими круглыми столами в окружении четырех каминов и нескольких жаровень, расположенных и по периметру, и частично в центре помещения. Когда-то тут, в этой части танаара, были свои, ненамного отличные от прочих северных традиций, обычаи приветствия гостей и правления. Например, круги столов, призывающие к равенству перед лицом грозных сил Зимы и Стужи, все-таки обозначали ясное разделение между местным правителем, многоопытными капитанами, морскими волками-китобоями, охраной, которая всегда по обязанности состояла из лучших охотников, и новичков в этом непростом деле. Самый молодняк рассаживали за дальними столами, со статусом повыше — ближе к капитанам и героям зверобойни.

Сегодня Гед, староста и управленец поселением, господин древо-каменной усадьбы, сидя за главным столом с восточной стороны зала, чуть подвинулся вместе с женой. В дни, когда гостили таны, почетное место всегда оставалось за ними. Пока еще Бансабира и Маатхас не переоделись в сухое с охоты, но скоро они выйдут.

Явятся на роскошный запах горячего прогревающего супа из китовьих плавников, на запах жаркого из забитого вчера тюленя. На аромат горячего вина, приправленного специями, на привоз которых танша никогда не скупилась. А теперь и тан помогал, как мог.

Сказителям, которые пели охотничий молебн тоже отвели высокие места — по левую сторону от стола старосты. Здесь непринято было звать их жрецами, но Бансабира, глядя на них, все чаще вспоминала друида Таланара из своей далекой юности, понимая, что эти сказители смыслят в Богах не меньше, чем он — и больше, чем все остальные.

Девушки из усадьбы разносили блюда с едой, кубки с напитком. Повсюду вдоль стен зажигали лампы и факелы на китовьем жиру. Они коптели, отчего стены залы давно почернели, и уже, кажется, лет двести никто не пытался их выскоблить. Но они грели вместе с жаровнями, погружая комнату в потрескивающий удушливо-уютный полумрак, который здесь был дорог, как нигде, едва вспомнишь, что за дверью ночью опять заметет вьюга.

Таны спустились еще до того, как вся еда появилась на столах. Однако их не ждали: раньше, в дни первой совместной охоты, было дико начать ужин, не дожидаясь хозяев двух танааров, которые, как теперь знали все, однажды станут единым. Но Бану почти сразу заявила, что для тех, кто выжил в борьбе с морем, не самая лучшая благодарность — ждать возле еды, изнывая от голода, только потому, что она «не умеет переодеваться быстрее».

Со временем статная Аргерль предложила очевидное решение этой проблемы, и все нашли его уместным. Вскоре такие встречи после охоты окончательно приобрели домашний характер.

Моряки скидывали плащи, стягивали сапоги, закатывали штанины, рассаживаясь за столы боком, чтобы можно было вытянуть затекшие ноги ступнями к жаровням, и как следует отогреться. Единственное, на чем непременно настаивали хозяева усадьбы, чтобы сапоги китобои стаскивали в боковой комнатенке от главной трапезной залы и мыли ноги в горячей воде. А то были случаи, смеялась как-то Аргерль, когда люди «от этих раздвательств в обморок падали».