Мать Сумерек

— … «но ведь я впервые делаю то, чего действительно хочу» — ты это хотела сказать? — с пониманием улыбнулся брат. — Ты и правда, во всяком случае, на моей памяти, первый раз делаешь то, к чему стремится сердце. Не знаю, было ли в нем что-то к Маатхасу, когда ты бросала пояс в поединке на берегу Бенры, но если нет — то, должен сказать это вслух, Бансабира — Сагромах невероятен.

Бану хмыкнула.

— Честно сказать, не думаю, что поняла твою мысль. Но вдумываться просто не в состоянии. Видишь, как дрожат руки? — и в наглядность брату Бану вытянула перед собой ладошки. Пальцы и впрямь сильно тряслись. Русса, секунду поколебавшись, твердо поймал сестру за руки.

— Я рядом, — пообещал он внушительнее, чем Бану хотела услышать. — Пошли. Когда я проехал ворота, мне сказали, что вот-вот начнется. Так что некуда тянуть.

Не давая опомниться, он вывел сестру — в роскошном наряде, твердом пурпурном поясе, массивных, но с изящными узорами украшениях из золота и драгоценных камней — из комнатёнки с облупленными стенами. Бану, как оказалось, не смущало ни прямое нарушение приказа на присутствие здесь брата, ни его измочаленный дорогой вид. Впрочем, возможно, она не отдавала себе отчета ни в том, ни в другом.

* * *

С Маатхасом все было еще хуже. Во всяком случае, Хабур думал, что хуже просто некуда. Поэтому он выпер прорву кровных родичей Сагромаха за дверь (тех, кто приехал), и устроил тану выволочку.

Хоть тот и повторял себе неустанно те же слова, что и Бану — насчет договора и того, что уже был близок с любимой — его колотило крупной дрожью. Не руки или пальцы — Сагромах трясся весь. Со лба градом катился пот. От силы ударов сердца уже начала подкатывать тошнота. Праздничное одеяние неприятно липло к телу, но благо было черным, и пятен пота никто не замечал. А дорогие украшения и широкий пояс из серебра, сапфиров и лазуритов особо привлекал внимание, отвлекая от бледного, как кость, лица жениха.

Хабур на правах старшего брата и лучшего друга, как мог, пытался вразумить Сагромаха и привести в чувство. Но, видя, что Маатхас не слышит никаких доводов, размашисто съездил тану по лицу. Он бы врезал еще пару раз, для надежности, но нельзя же, чтобы жених явился на свадьбу в побоях.

Получив затрещину, Сагромах примолк, сглотнул и вдруг поднял на Хабура перепуганные глаза.

— Что мне делать? — спросил тан. Тут Хабур и сдался.

* * *

Они вошли в зал одновременно. Рука об руку подошли к жрецам, и слово в слово произнесли клятвы. Потом одновременно расстегнули пояса. Маатхас улыбнулся первым, совсем непривычно, так, что было видно, что он до сих пор не доверяет реальности момента, потянулся к Бану. Та приподняла руки, и Сагромах, просунув ремень за её спиной, опоясал женщину символом принадлежности его семье. Бансабира облизывала губы, чувствуя, как дрожат мужские пальцы, как весь он скован волнением, словно свинцом.

Застегнув пряжку, Маатхас задержал руки на поясе, не торопясь отстраняться. Наконец, чуть отступил. Да, на этой талии он смотрится определенно лучше всего на свете.

Бансабира едва слышно шепнула:

— Са.

Маатхас опомнился. Точно. Он тут же стремительно поднял руки в ответ, чтобы Бансабира тоже могла опоясать его. Опять он поставил её в неловкую ситуацию. А все смотрят. Вот уж!

Наконец, ритуал объединения домов состоялся.

Жрец и жрица принялись по очереди говорить заключительные слова обряда. Маатхас ничего не слушал. Маатхас ничего не слышал. Теперь он держал в ладони руку Бану и мог думать только о том, что наверняка и она слышит через соединенные пальцы, как грохочет его сердце.

* * *

Русса опрокинул бокал вина. Бастард прибыл сюда не только, чтобы увидеть и поддержать сестру: он привез новости с границы. И хотел, чтобы Бану узнала их из наиболее доверенных уст. Но портить торжество, когда сестра так счастлива, не мог себе позволить — как и задерживаться дольше. Сегодня же он должен отправиться обратно на рубежи Пурпурного и Золотого домов. А раз так…

Была ни была: Русса шагнул к Гистаспу.

* * *

Тот выслушал и с каменным лицом кивнул: когда представится возможность, сообщит Матери лагерей, что Этер Каамал поспешно женился на девчонке из дома Раггар, если вдруг танша сама до сих пор об этом не знает.

Этого было достаточно. Оставив торжество, Русса с небольшой группой всадников седлал коня.

Вокруг лежали густые снега первого декабрьского дня и стояло не по-зимнему высокое слепящее солнце. Необычное благоволение Богов в срок царствования Заклинателя, что носит на своем теле змей. Русса сделал глубокий вдох, чувствуя, как морозный воздух вычищает легкие и голову.

И как все эти Раггары и, тем паче, Дайхатты живут на югах? Может, там теплее, но явно подобная чистота свежести им неведома. А стоит ли жар чистоты — еще вопрос.

* * *