Мать Сумерек

— Я положу твое послание на сидение и приставлю Раду, — настаивал Хабур. — Я просто убью всякого, кто попытается отнять место моего племянника. Хватит уже договариваться и ждать. Пора действовать.

Бансабира оглядела всех близких и родных, собравшихся в приемной зале, и, наконец, заявила:

— Адар, я хочу, чтобы в этот раз и ты поехал с нами. В следующем году ты женишься. Посмотри на север, который отец не успел показать тебе.

Адар кивнул. Его отношения с сестрой не столько потеплели, сколько пришли к вынужденному равновесию. Любовь не рождается сама по себе, но приязнь — да, пожалуй, именно, приязнь — в душе хмурого молчуна Адара с годами расцвела.

— Ну, — Амракс пожал плечами, — места точно как-нибудь да хватит. В конце концов, у нас довольно большая гостиная.

Бансабира замерла на мгновение от его слов, не зная сама, заплачет сейчас от воспоминая о той гостиной, или засмеется такой шаловливой шуточке. И в итоге кратко улыбнулась: когда нет сил ни на любовь, ни на ненависть, стоит найти их для благодарности.

* * *

Кхассав, прибывший за Астахир вместе с северными проводниками, которым по дороге Бансабира наказала дожидаться рамана, воспринял её новость с приличествующей скорбью. Будто проверяя силу их прежнего соглашения, он осторожно сказал, оставшись с танами наедине:

— Бансабира, мне… я глубоко сочувствую вам.

Бану подняла глаза — и Кхассав не нашел в них недовольства. Праматерь, да что вообще значат условности перед лицом непреклонной Нанданы?

— Благодарим вас, Кхассав, — отозвался Маатхас.

— Как и обещал, — сказал раман, немного успокоившись, — я не буду докучать вам разговорами о походе на Мирасс, пока не истечёт срок, о котором мы договорились.

Маатхас прищурился.

— Просто так прождать четыре года?

— Я дал слово Матери Севера и, как ни посмотри, его отцу. Я дал слово своим соратникам. В отличие от Ласбарнской кампании, поход на Мирасс — полностью моя затея, и всякий уговор, заключенный в её отношении, я намерен выполнять любой ценой. К тому же, мне пока и в столице полно забот. Думаю, вам это хорошо понятно, сколь хлопотно растить двух маленьких детей. К тому же, со смертью матери почти все её обязанности свалились на меня. От Джайи…. От Джайи никогда не было особого толка в управлении страной. Она может вести хозяйство, но это абсолютно бесполезно с учетом дворцовых управляющих. Её кресло высоко, как и мое, а талантов совсем нет. Ей следовало ограничиться ролью наложницы или водной жены — она достаточно красива и достаточно замкнута. Но, — Кхассав развел руками: судьбы не выбирают.

Таны были согласны. Даже их собственный брак, несмотря на титанические усилия с обеих сторон, в конечном счете, был предопределен.

На этот раз Бансабира действительно не принимала участия в охоте, но мало-помалу, здесь, в сугробах, начала тренироваться сама — с охраной, как прежде, с мужем, как ей особенно нравилось, с Сертом и Гистаспом, как было ей бесполезнее всего, потому что уйму времени они тратили на разговоры. Больше всего Бану любила, когда тренировались все вместе, вперемешку, с астахирцами и островитянами — так ей было всего дороже.

Хорошо, когда молодняк это видит, в этом живет, — думали все.

Шаг за шагом Бансабира начала вкладывать клинки в руки младших детей. Ей было пять, когда она впервые зажала в ладони тяжелый короткий меч. А им, Шиимсагу и Шинбане, уже шесть. Хватит держаться за дерево.

Гайер уже что-то умел — с ним занимались то Русса и Раду, то Шухран, Вал, отец и мать. Теперь он был вторым наставником для малышей. Он гордился собой и с достоинством вышагивал после тренировок возле «высокой матери». Гайер взрослел, обогретый в браке Бану и Сагромаха. Он знал, что не приходился Маатхасу сыном, но иного отца не знал, и, иногда ловя себя на любопытстве, думал, что, может, его кровный предок, Нер Каамал, был бы таким же хорошим, могучим и мудрым, как отец Сагромах.

Тем не менее, время от времени до Гайера доходили слухи о каком-то отцовском предательстве. Пару раз он пробовал спрашивать «высокую мать», но та мягко говорила, что все это дела давно минувшие, и своим браком с Нером Каамалом она осталась вполне довольна. Сагромах тайну тоже раскрывать не торопился. И на время Гайер притих, раздумывая, где, когда и как сможет выудить это из родителей или их окружения. Хабур вот, кажется, весьма угрюмым, но если как следует развеселить, да еще и в праздник, когда он выпьет…

Бансабира, наблюдая за мальчиком, все больше убеждалась, что Гайер пошел в обоих дедов: в Сабира Свирепого сложением, в Яфура Каамала, Льстивого языка Яса, цветом волос и чертами лица. Только глаза у мальчика её — достались еще от Эданы Ниитас. Если бы в свое время ей сказали, что она будет любить сына Нера, она посмеялась бы. Впрочем, Яфур что-то подобное говорил, но она не придала значения.

Хорошо, что они с покойным свекром простились в дружеских отношениях. И тем более хорошо, размышляла танша, что хотя бы к его собственной кончине она не имела отношения.