Мать Сумерек

Минувшим летом ему перевалило за сорок семь лет, и, вспоминая самое начало их отношений, Маатхас мог с уверенностью сказать, что отдал Бансабире добротную треть своей жизни. Семнадцать лет… От этой мысли все внутри тана подбиралось, сжималось, ныло: почему же всего семнадцать? Если бы это не было аморальным, если бы родственники Бансабиры не разорвали его на части — отдельно руки, ноги, голова, хозяйство — Маатхасу следовало заграбастать супругу еще той шестилетней девочкой, с которой он столкнулся в урочище Акдай на Астахирском хребте, прошел бок о бок до селения китобоев, и которая всю дорогу делала решительное, чуть нахмуренное лицо.

Следовало забрать её тогда, дождаться взросления и тут же жениться без вопросов.

Сейчас она тоже нередко делает лицо, как в шесть. Чаще, конечно, улыбается — наедине с ним, с детьми, с близкими. Еще чаще — по-прежнему строит бесстрастную и безразличную ко всему физиономию, как в походных шатрах Бойни Двенадцати Красок, когда имеет дело с подчиненными. А иногда она стоит на вершине астахирского мыса над Северным морем или, как вот сейчас, на вершине крепостной стены и смотрит вдаль — чуть хмурясь. То ли по привычке, то ли от ветра.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как они поженились, но Сагромах был уверен, что Бансабира по сей день могла найти с десяток разных способов удивить его, Маатхаса, и, как ни странно, имела обыкновение раз в год-другой этим пользоваться.

С человеком, который определен тебе и за близость с которым ты не жалел жизни, никогда не доходит до ссор. Недопонимания случаются, но угасают также быстро, как северное лето. Зато тепло второго сердца, среди сугробов кажущегося особенно жарким, неизменно и вечно, как белоснежные горбы Астахира вдалеке.

Бансабира вдруг усмехнулась.

— Ты чего? — спросил Маатхас, чуть надувшись без определенной причины.

— Ты сопишь, — отозвалась танша.

— А?

— О чем задумался, спрашиваю, — Бансабира чуть обернулась, искоса глянула на мужа. Тот, отвечая на взгляд, поудобнее устроил подбородок на женском плече. Неудобно, но за столько лет привык.

— Са, — мягко позвала женщина.

Сагромах глубоко вздохнул, наслаждаясь освежевшим мартовским воздухом.

— Иден написал, что, поскольку, брак Адара и его правнучки, наконец, скреплен, теперь и я, и Гайер, словом, северяне, связанные с тобой, могут пересекать его границы без опасения начать войну. А еще он злится, что мы не были у него уже два года.

Бансабира усмехнулась.

— Воистину, ему столько лет, а он еще на что-то злится.

— Мы же, кажется, давно выяснили, что Ниитас переживет нас обоих? — уточнил Сагромах.

Бансабира кивнула:

— Ага. Помнится, Хабур предлагал сделать ставки, кто из нас победит.

— Ну я правда считаю, что из двоих Иден и Ном, Ном умрет первым.

— Пусть живет вечно.

— Пусть.

— Юдейр не объявлялся? — уточнила Бану.

— Вроде, пока нет.

— А от Раду есть вести?

— Есть. Все хорошо. Гайер неплохо справляется.

— Все равно тревожно…

— Бану-у, — Маатхас легонько встряхнул жену: дай ей волю начать тревожиться, потом никак не остановишь, — он уехал от нас только два месяца назад.

— Но он один в кресле тана…

— С ним Русса, а ему, я имею в виду Гайеру, столько же, сколько было тебе, когда ты повела войска Сабира Свирепого. Он уже немаленький.

Бансабира немного вздрогнула.

— Да, я помню, — немного пристыженно протянула она.

— Просто всегда хочется, чтобы дети оказались так же сильны как мы, но их участь была милосерднее нашей, — закончил Сагромах за супругу. — Может, пришло время серьезнее подумать над невестой для Гайера? Я все думаю насчет Дарна Вахиифа и его внучек.

— М-м, — качнула Бану головой. — От твоих напоминаний о возрасте Гайера я и так чувствую себя старухой, Са! — заигрывая, упрекнула Бану. — А уж если у Гайера родится ребенок… — Она тряхнула головой. Отросшие распущенные волосы соблазнительно качнулись и, повинуясь ветру, перечеркнули воздух несколькими золотыми струями. Сагромах немного помотал головой, скидывая женские пряди с лица, деликатно убрал прилипшие волоски с губ.

— Нет, — заключила Бансабира, с улыбкой оглядываясь в сторону и наблюдая за маневрами мужа, — на роль бабки я пока не готова.

Маатхас посмеялся.

— Да уж, думаю, из Гайера пока тоже отца не получится.

— Какие-то вести? — насторожилась Бану.

— Да нет, — Сагромах пожал плечами, и их объятие стало плотнее. — Все вспоминаю тот случай, когда он на спор с Валом едва не свернул шею, пытаясь лизнуть собственный локоть.

Бансабира фыркнула, поджав губы.

— Клянусь, когда-нибудь я своими руками оторву Валу и Раду руки и ноги за то, что приучили Гайера ввязываться во всякие эти «на спор».

— Да ладно тебе, все мальчишки такие в его возрасте.

— Я такой не была, — со строгой ноткой заметила Бану.

— Все мальчишки, — Сагромах сделал акцент, — такие в его возрасте. И потом, где уж нам состязаться в искусстве стратегии с Матерью Севера, — подначил тан.