Мать сыра земля

Стася смотрит на меня и не понимает, о чем я только что сказал. Она моргает глазами и вглядывается в мое лицо. А потом рот ее открывается, и на губах замирает короткое «как?», больше похожее на вздох.

— Он первым узнал о том, что Виталис хочет продать цех, — продолжаю я, испытывая некоторое злорадство, — он знал о цехе больше Макса, потому что сам раскапывал подробности.

— Этого не может быть, — уверенно отвечает она и улыбается столь простому разрешению противоречия. — Это неправда.

— Вы полагаете, я лгу? — я тоже улыбаюсь в ответ. — Мои слова легко проверить.

Мне становится слегка не по себе, когда я пытаюсь представить, как она может проверить мои слова. Я ничего не хочу знать о том, откуда она пришла… Верней, не так: я очень хочу знать, откуда она пришла, но стоит мне только выдать свое желание неосторожной мыслью, и она это сразу поймет. И уйдет, чтобы никогда больше здесь не появиться.

— Но как же тогда… Почему же он тогда говорил про меня?

Она еще не успела осознать до конца, что я ей сообщил. Она еще не связала воедино Моргота и свое знакомство с Максом. Она не поняла, что Макс использовал ее точно так же, как Моргот. И, может быть, ей не стоило это понимать.

— Потому что доказательство вашей вины не требовало его показаний. Потому что они и без него знали, кто взял документы и в чьи руки они, в конечном итоге, попали. Он никого не предавал… — я говорю это с облегчением и, в некоторой степени, с гордостью. Я столько лет сомневался в нем, я столько лет боялся думать о том, что Моргот стал предателем, и столько лет верил, что это не так! Да, с годами я понял: никто не смел бы осудить его за это, и я бы не стал его осуждать или думать о нем хуже. Но маленький мальчик Килька этого еще не понимал, разделяя мир на черное и белое, правильное и неправильное. Маленький мальчик Килька хотел гордиться Морготом, а гордиться предателем, пусть и прощенным в глубине души, — не очень удобно.

И теперь я понимаю Моргота, всю тяжесть его переживаний, его страх, его невозможность оправдаться даже перед самим собой. Он не смог сохранить чувства собственного достоинства, не сумел устоять «в позе», его гордость была растоптана на глазах множества людей, на глазах девушки, которую он ни во что не ставил, но мнение которой почему-то считал важным для себя. Над ним смеялись, его презирали, а этого он боялся больше всего.

Но это спасло ему жизнь. Ему не смогли не поверить.

После появления Макса Моргот стал приходить в себя быстрей, но прежним так и не становился, из подвала никуда не выходил, да и из каморки выбирался нечасто. Он снова начал читать и за два дня прочел все детские книги, которые принес на день рождения Сили. Мы подумали, что читать детские книги ему неинтересно, и решили — раз уж он сам не ходит в магазины — купить ему нормальную взрослую книгу. В книжном магазине книги стоили гораздо дороже, поэтому мы выбирали ее на лотке у вокзала. Народу вокруг лотка толпилось много, и нам никак не удавалось посоветоваться с продавцом. Мы и в детских книгах разбирались не очень хорошо, а о взрослых и вовсе не имели понятия, поэтому выбирали по картинкам на обложке, заранее отказавшись от тех книг, на обложках которых картинок не было.

— Вот, смотри! — Силя ткнул пальцем в черный силуэт с пистолетом. — Здорово! «Убей его первым»!

— Дурак ты, Силя, — проворчал Бублик. — Только Морготу сейчас не хватает про пистолеты.

— А вот это? — на обложке была нарисована аккуратная английская деревенька. — Вполне так ничего, а?

— Ага, — я презрительно сморщился, — «Смерть в зеленой лощине»!

— Не, не надо про смерть, — покачал головой Бублик, — и про убийства не надо. Надо с другой стороны посмотреть.

Мы оставили в покое боевики и детективы и подобрались к книгам более мирным.

— Во! С драконом! Давайте с драконом возьмем! — обрадовался Силя.

— С драконом — это для детей, а мы хотим взрослую книгу, — назидательно сказал я.

— А взрослые книги про что? Если не про убийства?

— Ну, про любовь, наверное. Фильмы же взрослые всегда про любовь, — я пожал плечами.

Бублик со мной согласился, Силя же поскучнел. Посовещавшись, начали искать книгу с самой красивой девушкой на обложке — если уж покупать книгу про любовь, то не к уродине же какой-нибудь? Самая красивая девушка нашлась на книге в мягком переплете, которая называлась «Сладкие объятия любимой». Никакой смерти, никаких пистолетов, девушка, похожая на принцессу, — в роскошном платье с широким вырезом. Да и цена нас сильно порадовала: раза в три меньше, чем на книги в блестящих твердых обложках. Мы были довольны выбором. А на сэкономленные деньги взяли Морготу две бутылки пива.

Он, как всегда, валялся на кровати в своей каморке и курил, но на этот раз мы нисколько не боялись к нему заходить.

— Моргот, Моргот, — начал Первуня с порога, — мы тебе книжку купили!

— Какую еще книжку? — мрачно спросил он и посмотрел на нас с недоверием.

— Ну, книжку, чтоб читать! — пояснил Первуня.

— Нормальную, взрослую! — поддакнул я.

— Да ну? — презрительно выговорил Моргот.