Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти

Тревога и культура. Существует некоторая неясность в том, что касается взгляда на тревогу с точки зрения культуры. Одна из причин этому – смешанный социально-психологический подход некоторых авторов (Fromm, Gardner, May) к данной проблеме. Я считаю это недостатком методологии, и не потому, что приходится иметь дело с двумя различными «уровнями», а потому что культурные влияния возводятся в степень детерминанты тревоги, в то время как они, в лучшем случае, создают возможность для нее и моделируют форму ее выражения. Ту же самую ошибку совершают и авторы, отождествляющие тревогу с нейрофизиологическим процессом. Базисная тревога, трактуется ли она как либидозные влечения (Freud), или действие инстинкта смерти (Klein), или онтологическая сущность (Tillich), или, как я сам считаю, материнское патогенетическое влияние, – по всей видимости, не несет на себе отпечаток культурного влияния, т. к. предшествует ему. Даже когда ребенок становится объектом воздействия культуры и применяемых в отношении его санкций, значимым фактором является не культурный паттерн как таковой, а то, как родители транслируют его своему ребенку. Как отмечает Linton, более важным фактором, чем сам формальный паттерн, является та эмоциональная атмосфера, в которой происходит его трансляция; скажем два родителя могут применять одни и те же, свойственные данной культуре, репрессивные методы, но один из них таким образом выражает свою садистскую агрессию по отношению к ребенку, а другой делает это с любовью и заботой.

Мы могли бы на этом завершить рассмотрение этой проблемы, поскольку она уводит нас в сторону от основной темы данной главы, но мне хотелось бы продолжить анализ и выдвинуть следующее предположение: культурные антропологи и социальные психиатры, как и психологи – инстинктивисты и экзистенциалисты, отвлекли внимание исследователей от взаимоотношений между матерью и ребенком, являющихся ядром проблемы тревоги.

Во-первых, следует отделить «социальное» от «культурного». «Социальное» имеет отношение к межличностным отношениям, «культурное» же связано с чем-то универсальным и надличностным, со всем наследием общества. Тревога впервые возникает в процессе взаимодействия ребенка с матерью, а также с другими значимыми людьми, и затем в течение всей жизни она проявляется в ситуациях конфликтов либо с ними же, либо с замещающими их объектами, либо с их интернализованными символическими образами. Поэтому тревога является чисто социальным феноменом, чего не учитывают инстинктивисты и экзистенциалисты. Тот факт, что культура или отдельная общественная структура способна стимулировать тревогу – это уже другой аспект проблемы. Следует также понимать разницу между тревогой и стрессом. По мнению Cattell, тревога и стресс – два различных типа реагирования. У них есть общие физиологические характеристики, но все остальные параметры – различны. Они даже могут протекать в противоположных фазах: под грузом трудностей или ответственности у человека может повышаться стрессовой уровень, тогда как уход от них развивает тревогу с чувством вины. Противодействие существующим явлениям в социальной, политической, экономической сфере может вызывать стресс, но не тревогу; тревога и чувство вины могут стать результатом избегания противодействия.

Фактор культуры, особенно часто упоминаемый как источник тревоги, – конкурентный индивидуализм, свойственный странам Запада. Для многих авторов характерен такой подход к исследованию человеческого общества, как если бы оно состояло из одних мужчин. Конкурентный индивидуализм в широком смысле никогда не имел особого значения для женщин, не имеет и сегодня. Более того, скорее конформность, нежели чем индивидуализм, является в наше время доминирующей общественной ценностью. Сегодня человек самоутверждается в жизни, становясь членом стада, по словам May; если же человек стремится отличаться, настаивать на своем, он становится добычей тревоги. Как показывают наблюдения, самый низкий уровень тревоги (не стресса) – в странах Запада, а самый высокий – в Индии. Возникает вопрос, обусловливает ли культурный паттерн рост тревоги посредством усиления оторванности индивида от мира (Fromm, May), или он сам является производным тревоги или потребности в защите, или он вообще не имеет никакого отношения к тревоге.