Мать Уистлера

Заливать своё горе виски. И искать замену той, которая осмелилась так его огорчить. Да ещё демонстрировать царапины, синяки и следы укусов. Несмотря на всю свою хрупкость, Джоанна оказалась крепким орешком. Защищала она не себя. Она защищала ту жизнь, которая потом продолжала медленно, каплей за каплей, постепенно покидала её лоно. Защитить так и не смогла. И я не смог.

Я понимал, что у нас очень мало времени. Скоро здесь могут появиться полицейские, а там глядишь налетит вся эта журналистская братия, столь падкая на такие сенсации. Я-то хорошо знал, что это не первый случай, когда эта псевдо-звезда поднимает руку на тех, кого ещё вчера возводил на пьедестал. Но слава, деньги и связи служили ему надёжным щитом.

По сравнению с ним и я, и Джоанна были просто никем и ничем. Я, почти, не сомневался в том, что ему ничего не сделают. Его не накажут и никто не знает, какие ещё фантазии взбредут ему в его сумасшедшую голову. А то, что он умело манипулирует Джоанной и способен убедить её в том, что белое – это чёрное, а чёрное – это белое, было для меня очевидно. Если я хочу сохранить свою любовь, свою Джоанну и спасти самого себя от безумия, действовать надо было очень быстро. Спустя несколько часов, мы уже садились на самолёт и покидали этот город.

Я привёз её к тёплому морю. И, кто бы, что ни говорил, для меня море всегда остаётся местом, где бурлят настоящие страсти и находятся прекрасные лекарства от любой хандры и депрессии. Именно там, у моря, мы зачали нашу девочку. Произошло это правда позже. Спустя почти целый год после того, как мы поселились в этом раю.

Видимо, я ещё тот баловень судьбы. Сейчас я сижу на веранде, заканчивая исполнение очередного заказа моих японских партнёров. Слышу голос дочери:

– А кто вас познакомил с папой?

– Мать Уистлера.

– А это ещё кто такая?

– А это мать художника. Правда твой отец считает, что нас познакомила не она, а другой художник. По имени Курбе. Но когда ты вырастишь, я тебе точно смогу объяснить почему права я, а не он.