Мать велела герань не поливать

Так вот, иногда записочку ту достанет и сидит, фантазирует, кто же ее написал. Что за человек такой? Наверное, очень несчастный. Холодно ему и голодно, вот от неприкаянности и безысходности по чужим дачам и шарит. А у нее и не взял ничего. Может, потому, что она, не зная его, к нему с душой отнеслась? Все бы хорошо, но сосед со своей бурной деятельностью мешал тихому созерцанию и фантазиям. «Противный он все-таки», – решила для себя Белла.

Юрию Петровичу понравилось на даче. С работы он уволился сразу после аварии и похорон жены. Не мог больше водителем быть. Простить себя не мог. Хоть в аварии и не был виноват, за рулем был он. Не смог уберечь. Были кое-какие накопления, пенсия, иногда выходил на подработку. Где-то что-то починит, кому-то электричество проведет, мелкий ремонт техники сделает, что-то еще. На жизнь хватало. Поэтому на даче на все лето остался свободно. Ему нравилось что-то переделывать, восстанавливать и тем самым отвлекаться от мыслей о жене. Хоть и прошло уже пять лет, а все никак не мог отойти. Участок маленький, заросший, требовал внимания. Он мало разбирался в садоводстве, зато любил порядок, поэтому просто косил траву.

С двух сторон соседи совсем не приезжали, а слева была женщина, помоложе и полная противоположность по внешности его жене. Крупная, темноволосая, с интересными раскосыми глазами, судя по всему, шустрая и быстрая на руку. С раннего утра уже что-то делала на своем участке, продолжая работу до позднего вечера. Пару раз пыталась с ним заговорить, но он решил сразу, что никаких соседей вовлекать в свою жизнь не хочет. Здоровался ради приличия, и все. Хотя несколько раз, замечая, как ей трудно даются некоторые дела по хозяйству, порывался предложить помощь, но потом решил, что ни к чему это.

Осень наступила стремительно. Белла и не заметила, как пролетело лето. Пора было закрывать дачный сезон. Она убралась в саду, в домике, припрятала, как обычно, ценности – инструменты, микроволновку, кофейник и заварочный чайник – то, что было дорого. Уже перед отъездом, постояв на пороге и оглянувшись в последний раз до весны на комнатку, задумалась, вытащила из-под кровати коробку, достала бутылку водки, банку тушенки и банку с растворимым кофе. «Хотя нет, не так», – подумала Белла и заменила растворимый кофе на молотый, который ей подарила на работе приятельница и который она берегла на праздничный день. Выставила все на столе, накрытом новой белой скатертью в мелкий полевой цветочек, достала листок бумаги и ручку.

«Здравствуйте! Не знаю, как вас зовут, но переживаю за вашу жизнь. Вот то немногое, что могу вам оставить. Угощайтесь на здоровье!»

Белла оставила записку рядом с дарами для незнакомца, обернулась, перекрестила свой дом и уехала до весны, не став запирать дверь. Просто прикрыла.

Всю зиму она думала о даче, о незнакомце, о судьбах людей. Почему так складывается, что у одних – все, а у других – ничего? Почему не задалось у нее с обоими мужьями? С ними что-то не так или с ней? А может, это Господь ей что-то говорил через них и их отношения, а она, глупая, не поняла? Рассуждала, нужен ли кто-то рядом или нет. А может, и одной суждено век доживать, хотя еще молодая женщина. Пятьдесят – это же не семьдесят. Периодически перечитывала записку. О своих мыслях и рассуждениях никому не говорила. Подумают еще, что ненормальная какая-то – вору еду и записки оставлять.