Мать велела герань не поливать

Семен закончил на сегодня работать. Сдал смену старшему, вышел из подъезда и почувствовал неладное. В голове гулко стучало молотом, липкий пот противно облепил все тело, предательский озноб намекал, что дело плохо. Видимо, заболел. Остановился посреди улицы, вернулся на работу и позвонил жене:

– Але, Тоню позовите. Маша, ты, что ли? Вышла? Передай ей, что я – домой. Пусть пораньше приходит. Хреново мне что-то, – повесил трубку и пошел в сторону магазина.

Антонина Ивановна работала на почте. Не думайте, что ей там нравилось. Женщина она была уже немолодая, в прошлом году стукнуло аж сорок восемь. Хотя как посмотреть, для кого-то это очень даже бодрый возраст, однако Тоня ощущала себя старой развалиной. Сил и вдохновения жить с каждым годом оставалось все меньше. Старший сын, рожденный ею в двадцать лет, сразу после замужества, уже вырос и покинул родительское гнездо. Близнецам, которых Господь послал им с Семеном нежданно-негаданно – как в той истории, когда «язва зашевелилась», как раз тот случай, – вот-вот исполнится по десять лет. Казалось бы, молодая мать, а состояние старой лошади.

На почту Антонина устроилась скорее от безысходности. На дворе стоял 1998 год, с работой было совсем плохо, по ее специальности – технолог швейного производства – устроиться было почти нереально. Нормального нигде ничего не шили, все привозили из Турции и Китая. Швейные производства открывались как грибы и тут же прогорали, не выдержав конкуренции с готовыми вещами, которые тоннами завозились «челноками». Работников периодически набирали, использовали и, не заплатив, увольняли. В такой ситуации работа на почте была хоть и с мизерной зарплатой, но стабильной – ее, во всяком случае, выплачивали.

Зайдя в отделение, она встретила Машу, новенькую сотрудницу. «Надолго ли она к нам? Опять всему учить, а толку – ноль», – подумала Тоня, отбирая корреспонденцию и складывая в сумку.

– Антонина Ивановна, муж ваш звонил, просил передать, что плохо ему и он домой идет. Просил вас быть пораньше.

– Спасибо, Маша. Понятно, – ответила Антонина, а сама подумала: «Вот ведь зараза! Плохо ему, видите ли!»

Антонина знала: муж чаще всего привирает, любит поваляться и отдохнуть от работы. Он тоже не так давно устроился на новую, тяжелую и неблагодарную работу. До этого много лет работал водителем. Сначала на хлебокомбинате – хлеб по утрам развозил по магазинам. Потом директора этого комбината на «Волге» доставлял по делам его важным. И сам заважничал. Костюм ему тогда купили, с друзьями стал свысока разговаривать, мол, «не ровня я вам». Ей отрез на платье купил новый и сказал, чтобы модное себе что-то сшила, а то вдруг «в люди пойдем, а тебе надеть нечего».

Но недавно хлебокомбинат захватили рейдеры – такие стильные пацаны из спортивного зала, которые потом из хлебозавода сделают офисы и распродадут их выгоднее, чем могли бы хлеб продавать. У них водительских вакансий не было, пришлось Семену с его костюмом искать новую работу. Сосед по подъезду недавно устроился в редакцию модной и популярной газеты «Экстра-М» разносчиком этой самой газеты по домам. Работа вроде не пыльная: берешь с утра пачки газет, грузишь на тележку – и повез по району в ящики раскладывать. Газета была бесплатной для жителей и шибко платной для рекламодателей, чем и жила редакция. Семен подумал, поискал и решил устроиться туда же. Да вот зима рано в этом году пришла. Дворы почти не чистят, снега валом, и, конечно, таскать тележку по льду и в метель – то еще удовольствие. Одно радовало – короткий рабочий день: как развезешь партию газет, свободен до следующего дня. И оплата по факту: сделал – получил. Сегодня было особо противно на улице, и, прислушавшись к организму, Сеня решил: «Ну ее, работу, лучше полежу дома и новый боевик возьму в прокате».

Тут нужно немного про Тоню подробнее рассказать. С детства она любила наряжаться. Фигурка ладненькая была, крепенькая такая – все на месте: округлости при ней, ножки стройные. Прическу носила модную, как у Мирей Матье, – подруга Зинка, правда, называла ее «горшком». В семидесятые каждая третья просила в парикмахерской: «Хочу как у Мирей Матье!» – и, вне зависимости от структуры и количества волос, получала свой «горшок».

Мать всегда шила и ее с детства научила. В моде обе разбирались. Мать доставала модные журналы и перешивала дочке все, что под руку попадется либо соседи отдадут. Когда встал вопрос, куда поступать, Тоня не раздумывая пошла в текстильный техникум, потом на фабрику: сначала – швеей, потом – закройщицей. Со временем стала сама себя обшивать и подругам обновки справлять. Такую стильную, нарядную, с модным «горшком» на голове ее повстречал и увлек характером балагура водитель Семен с их фабрики – почти служебный роман. Но после первых родов из Тони во все стороны поперла наследственность. Бока росли на глазах; милые округлости превратились во внушительных размеров холмы; живот, зараза, не сдавался и будто бы забыл, что роды уже состоялись и младенец появился на свет.