Мать Зимы

— Проклятье! Ничего мы не голосовали! — рявкнул Гроув, который, насколько было известно Руди, даже не входил в Совет Поселений. — Но как человек, трудящийся на земле и содержащий всех вас, я имею право знать, что происходит! Никто из ваших колдунов даже не пришел взглянуть на мои поля.

— А что, сланч у вас чем-то отличается от других?

— Благодарю вас, что пришли к нам, мастер Гроув. — Альда склонила голову, а когда Гроув сделал шаг по направлению к Убежищу, добавила, с изумительной точностью выбрав момент: — Вы и ваши люди можете располагаться в Убежище. Чувствуйте себя как дома.

Он запнулся на полушаге, стиснул челюсти, но вслух пробормотал лишь:

— Благодарю вас, госпожа. Ваше величество, — поправился он под давящим взглядом ее небесно-голубых глаз. Последний раз покосившись на Руди, он махнул небольшой группе всадников, пригнавших в убежище отару овец. Все они последовали за ним внутрь, по пути смущенно кланяясь Альде, а затем исчезли за Дверями.

Руди встряхнулся, словно в надежде, что враждебность Гроува скатится с него подобно дождевым каплям.

Ласковым голосом, который с детства выработали у нее бесчисленные наставники по этикету, Минальда промолвила:

— В один прекрасный день я разобью этому человеку физиономию.

— Нужны уроки? — поспешил предложить Янус, и они дружно рассмеялись.

— Ну, почему, — со вздохом спросила Минальда чуть позже, когда они с Руди по раскисшей тропинке двинулись в сторону ферм, принадлежащих Убежищу, — всем известно о чарах, способных превратить кого-нибудь в дерево или в лягушку, или в бродячую собаку, но никто никогда не слышал о таких, которые превращали бы... такого вот болвана в нормального человека?

Руди пожал плечами.

— Может, потому что если бы я сказал: «Абракадабра, пусть этот урод станет нормальным», — ничего бы не изменилось. — Он покачал головой. — Бр-р-р! Похоже, я слишком долго общался с Ингольдом.

Минальда засмеялась и коснулась его руки. Пальцы их тут же переплелись, словно были созданы друг для друга.

Фермы располагались довольно далеко от крепостных стен, так что маг и его возлюбленная могли держаться за руки, не оскорбляя ничью нравственность. Все в Убежище знали, что ученик Ингольда — любовник королевы и отец ее будущего ребенка, но вслух об этом старались не говорить: религиозные предрассудки было трудно искоренить, и к колдунам многие по-прежнему относились без особой симпатии.

— Боюсь, тебе все же придется спуститься туда, — промолвила Альда чуть погодя.

— Сейчас?

Они взглянули друг на друга, и королева свободной рукой легонько коснулась растущего живота.

— Думаю, да, — промолвила она деловито. — Он приходит уже во второй или в третий раз, требуя, чтобы мы как-то боролись со сланчем. В Поселениях он пользуется большим влиянием, пусть не среди дворян, но среди охотников и земледельцев. Если он в открытую нарушит законы Убежища, то, скорее всего, превратится в разбойника. Ребенок родится не раньше, чем месяца через два, ты же знаешь.

Руди это знал. Хотя, за те пять лет, что он был учеником Ингольда, ему приходилось принимать роды десятки раз, но мысль о том, чтобы Альде рожать в отсутствие старшего мага, пугала его до жути.

Альда была особенной. Владычица Убежища, вдова последнего из королей, мать Тира...

Мать его будущего ребенка. При этой мысли он содрогнулся, ощущая одновременно томление, радость и странное недоумение. Он будет отцом. Этот ребёнок в ее животе, в животе женщины, которую он любил больше всего на свете в обеих Вселенных, — был частью его самого.

Невольно — наполовину в шутку, но и наполовину всерьез, — он подумал: «Бедный малец, ну и гены...»

И все же...

Под всеми этими многослойными юбками почти ничего пока не было заметно, но Минальда уже преобразилась и сияла, в точности как сестры Руди, когда те счастливо выходили замуж и рожали детишек своим обожающим супругам.

Ингольд давно научил Руди чарам, которые маги обычно налагают на своих подруг, чтобы помешать зачатию, но Альда умоляла его не использовать их. Никто в Убежище пока ни словом не обмолвился о том, что их владычица носит ребенка колдуна, но даже епископ Майя, человек весьма широких взглядов, несмотря на все церковные предрассудки, не был свободен от недобрых предчувствий.

— А нельзя подождать, пока вернется Ингольд?

— Но ведь это всего на один день. — Он чувствовал смущение в голосе Альды, во всех ее движениях и в том, как она отпустила его ладонь и скрестила руки на груди. — Хоть мне и неприятно соглашаться с тем, что говорит этот человек, но он прав: сланч уничтожает посевы. Если мы не добьемся, чтобы в этом году урожай был лучше, чем в прошлом, запасы не позволят нам дотянуть до конца зимы.

— Год был плохой. — Руди покрепче ухватил свой гладкий отполированный посох. — Прошлая зима была очень жестокой, и если Джил права, и наступило всеобщее похолодание, то дальше будет только хуже.