Мата Хари. Пуля для обнаженной

Шестнадцатого марта 1905 года особняк банкира Шарля Гимэ на улице Риволи блистал огнями. Дорогие фиакры и только входящие в моду авто вереницей подъезжали к подъезду. Из них высаживались господа в дорогих пальто и дамы в накидках из соболя, песца или страусиных перьев. Все они предвкушали нечто особенное, небывалое. Ведь сегодня должна была выступить эта загадочная танцовщица с Востока, то ли с Явы, то ли из Индии. Из уст в уста передавали ее странное имя – Мата Хари. Она успела всего несколько раз выступить в разных залах Парижа, но завоевала такую славу, которой могли позавидовать самые известные балерины или оперные певицы. Те, кто сумел побывать на выступлениях Маты Хари, говорили, что это нечто совсем, совсем особенное, даже и сравнить не с чем. «В ней кроется очарование Востока, в этой девушке! – восклицали ценители. – Словно перед вами танцует сам бог Шива! Вы совершенно теряете голову, время куда-то исчезает…» Вот и здесь, в особняке Шарля Гимэ, был один такой ценитель, уже видевший выступление знаменитой танцовщицы. Остальные гости банкира, входя в вестибюль, невольно прислушивались к тому, что этот человек рассказывал своему знакомому:

– Понимаете, дорогой Раймон, мне показалось, что я вдруг перенесся в какой-то восточный храм. Эта чарующая музыка, этот аромат благовоний… Но главное – она, она сама! Неподражаемая грация! И сколько магии в этом танце! Какая смелость! Вы знаете, что она делает на сцене? Она раздевается! И в конце – вы не поверите! – остается…

Тут все, находившиеся рядом с рассказчиком, навострили уши и проявили особенный интерес. Но – увы! – не услышали ровно ничего, потому что ценитель экзотической танцовщицы наклонился к уху своего знакомого и самую интересную подробность сообщил ему одному. Этим он еще сильнее разжег интерес посетителей особняка, и они потянулись к лестнице, ведущей на второй этаж, где, собственно, и должно было состояться выступление.

Впрочем, надо заметить, что гости банкира Гимэ проявляли интерес не только к предстоящему выступлению, но и к самому дому, в котором оказались. Ведь это был не обычный особняк. Банкир Шарль, будучи большим поклонником всего восточного, устроил в своем доме настоящий музей Востока. Поднимаясь по лестнице, а затем проходя через анфиладу залов, гости банкира только успевали крутить головами. Чего здесь только не было! Роскошные ковры; ларцы, крышки которых были инкрустированы изумрудами и рубинами, мечи и кинжалы индийских раджей, расписные индийские ткани, статуи восточных богов разного размера, некоторые из которых имели по четыре руки, а некоторые – по восемь или даже двенадцать! Все диковинки этого музея трудно было перечислить.

Еще гуще был заставлен и завешан разными восточными артефактами зал, в котором должно было состояться выступление знаменитой танцовщицы. Занавес, скрывавший сцену, был расшит изображениями богов и чудовищ индуистского пантеона, по бокам сцены стояли золотые чаши, в которых курились какие-то благовония, сладостный, дурманящий аромат разливался в воздухе зала, откуда-то звучал мелодичный перезвон. Все это, несомненно, производило большое впечатление на посетителей, в зале стоял сдержанный говор – гости обменивались впечатлениями. Между рядами сновали лакеи, обносившие зрителей шампанским, аромат дорогих сигар смешивался с запахом восточных благовоний.

Владелец особняка и собиратель восточной экзотики господин Гимэ сидел в особой ложе. Оглядывая зал, он испытывал законную гордость. Выступление еще не началось, но уже можно было сказать, что гости заинтригованы. А ведь все это люди богатые, влиятельные, которые успели побывать в разных странах и многое увидеть. Собравшихся в зале гостей было немного, человек семьдесят, но это были самые сливки парижского высшего общества. И не только парижского.

В середине третьего ряда сидел невысокий человек восточного вида, но при этом в безукоризненном фраке и с гвоздикой в петлице. Это был посол Японии Масахата Кавабари. А в следующем ряду можно было увидеть еще одного дипломата: высокий человек с четким пробором в волосах, подкрученными усиками и моноклем был не кто иной, как германский посол граф Глечке. В том же ряду сидел недавно приехавший американский миллионер, король угля и стали, знаменитый Генри Морган. А в ложе, наподобие хозяйской, в противоположной части зала мсье Гимэ видел самого дорогого (в буквальном смысле) из своих гостей – известного финансиста барона Ротшильда. В первом ряду расположились корреспонденты самых влиятельных парижских газет – «Суар» и «Ля пресс».