Мата Хари. Пуля для обнаженной

В тот вечер, когда она узнала о начавшейся войне, они с Куртом сидели в ресторане. Внезапно из полуоткрытого окна с улицы донесся какой-то шум. Курт пошел узнать, что там происходит. Вернулся растерянный, задумчивый и сообщил, что Германия только что объявила войну Франции. Он предложил Маргарет выйти на балкон и посмотреть на происходящее. Они вышли и увидели огромную толпу, запрудившую Унтер-ден-Линден. Люди скандировали: «Германия превыше всего!» Курт тоже присоединился к этим выкрикам. И сразу показался Маргарет совсем чужим. Она никогда не испытывала интереса ко всем этим мужским играм в политику, в национальное величие и не ощущала себя ни голландкой, ни француженкой. Если уж на то пошло, то по национальности она была актриса, а ее государством была Сцена. Ей хотелось, чтобы все границы между странами исчезли и можно было ездить повсюду без всяких бумаг. У нее постоянно случались неприятности с этими паспортами и другими документами.

Однако так, к сожалению, думали очень немногие. И реальность оказалась совсем другой. Маргарет решила вернуться во Францию, но просто поехать в Париж, как она привыкла, нельзя – из-за войны сообщение между Германией и Францией прекратилось, и добраться до Парижа можно было только через Швейцарию. Ладно, пусть будет чопорная альпийская республика, где ее выступления не пользовались успехом. Она поехала в Базель, и тут выяснилось, что у нее нет каких-то бумажек, чтобы пересечь французскую границу. Ее чемоданы пропустили на родину Вольтера, а саму мадам Маклеод – нет! Ей было велено вернуться во Франкфурт, пойти в голландское консульство и там получить нужные бумажки. Но и после этого она, оказывается, не могла вернуться в Париж. Единственное место, куда она могла поехать беспрепятственно, была Голландия.

Маргарет буквально выходила из себя! Казалось, мир просто обезумел! Вся Европа вдруг покрылась решетками и замками, всюду лихорадочно рыли окопы, тянули колючую проволоку… Нет, она решительно ненавидела войну!

Однако делать было нечего. Пришлось ехать во Франкфурт, а затем в Гаагу. И она очутилась на родине – без денег (как-то вдруг все кончились) и без чемоданов, которые вместо нее поехали в Париж.

Это был поистине ужасный месяц! Были дни, когда она, вынужденная экономить, не могла заказать в ресторане устриц или купить себе новое платье. Ей даже нечем было заплатить прислуге в отеле или оплатить поездку в такси! Правда, судьба пришла ей на помощь. Однажды, выходя из кино, она познакомилась с одним милым господином, банкиром Генрихом ван дер Шельком. Банкир оказался человеком не только милым, но и щедрым. Он оплатил все счета Маргарет, и она снова могла жить на широкую ногу. А когда Гаага наскучила, они перебрались в Амстердам. Таким образом, судьба, которая все норовила повернуться к Маргарет задом, наконец смилостивилась и опять показала ей свое лицо.

Тут, кстати, она возобновила знакомство со своим старым поклонником бароном ван дер Каппеленом, и тот устроил ей ангажемент в Гаагском королевском театре.

Для Маргарет возобновилась привычная жизнь: рестораны, модные портные, ночные кутежи… Теперь она могла себе это позволить. И это, и еще многое другое. Все, казалось, было благополучно. Но… В это самое время, ведя веселую жизнь посреди воюющей Европы, она страдала от невыносимой скуки! Уж так Маргарет была устроена: ей, как воздух, был необходим непрерывный приток новых впечатлений. А здесь, в Голландии, она чувствовала себя словно муха, попавшая в паутину. Ей нужны были Париж, Ницца, Рим, всеобщее обожание, новые поклонники… А здесь были только щедрые, но скучные Шельк и Каппелен.

Поэтому она так обрадовалась, когда Шельк познакомил ее с новым лицом. Его звали Герман Верфляйн. Правда, как большинство немцев, этот Верфляйн оказался довольно напыщенным. Он любил подчеркнуть свою важность, в разговоре так и сыпал именами генералов, маршалов и королевских особ, с которыми он, Верфляйн, находился на короткой ноге. Ну, этим ее трудно было удивить; она, в свою очередь, тоже называла влиятельных людей, с которыми была весьма близка. В основном это были французы, и Верфляйн слушал рассказы Маргарет с чрезвычайным интересом – бывало, даже о еде забывал, так и впитывал все, что говорила танцовщица.