Мата Хари: Тайна ее жизни и смерти

«Девица, прекрасная как Урваси, чистая как Дамаянти и как Сакунтала из монастыря, – говорил он – перескажет вам сказание о черной жемчужине». И когда ученый и уважаемый докладчик закончил свою темную историю, мы видели, как появилось хрупкое женственное существо: коричневая кожа, резкие черты, пламенные глаза. Она была в юбке, освобождавшей тело, и медленно начала танцевать. Она вызывала сцены сказочной драмы. Принцесса Ануба знает, что на дне моря покоится раковина с черной жемчужиной, подобной той, которая проблескивает в кнопке кинжала Мешебы, и все ее стремления направлены на то, чтобы соблазнить рыбака Амрю, дабы тот решался поднять драгоценность. Объятый ужасом из-за этого предложения, рыбак отвечает принцессе, что ее просьба была бы безумием, так как раковину охраняет чудовище, которое проглотит каждого, кто только приблизится к ней. Но она не отступает, она льстит; она опьяняет его своими взглядами, и, наконец, рыбак ныряет в море и возвращается, полуживой и искалеченный после схватки с чудовищем. Так он передает принцессе жемчужину. И принцесса гладит окровавленную драгоценность, танцует и танцует, и полна восхищением от владения сокровищем… Мне, откровенно говоря, не удалось находить религиозное ядро в этой легенде; но зато я могу очень хорошо понять то воодушевление, которое вызывала у парижских деятелей искусств с их постоянной жаждой экзотических сенсаций именно эта танцовщица. Ведь в Мате Хари, которая так превосходно играла трагическое кокетство, и за это кокетство требовала жизнь человека, чтобы с дьявольской радостью расплатиться за нее поцелуем, и это все после предшествовавшего насыщения с самым жестоким обаянием; в этой Мате Хари жил страстный огонь, который мог точно изобразить все возможное, мог увлечь, мог вызвать страх…

В своих мемуарах танцовщица также упоминает этот вечером у посланника Чили, но только бегло, между прочим. Зато если ее приглашала, к примеру, принцесса Мюра, чтобы выступить обнаженной в ее дворце, или если принц дель Драго устраивал вечер в ее честь, то заметна гордость, с которой она записывает эти имена в своих воспоминаниях.

Еще большую гордость можно видеть, когда она признается в конце мемуаров, что владеет княжеской квартирой в отеле «Палэ» на Елисейских полях и собственной машиной. Какая смесь тщеславия и простоты! Она не замечает, когда пишет отцу, что каждый, кто хоть приблизительно знает, сколько зарабатывает художница или актриса, не поверит, что эта роскошь могла быть оплачена только из гонораров за выступления на званых вечерах, представления в Олимпии и показы в музее религии. У женщины, которая настолько сама себе на уме, так осторожна и сдержанна, такая неосторожность кажется тем более загадочной, что она на каждой странице своей книги усердно старается заставить поверить в ее безупречный образ жизни, и что ее супруг, утверждавший, что она позорила его имя в сомнительных ночных кабаре, клеветал на нее.

«Доказательством этого», говорит она еще раз, «служит то, что, когда в начале 1906 года он сам потребовал развод, в котором отказывали мне, не удалось предъявить в мой адрес ничего предосудительного по поводу моего образа жизни в Голландии и на Яве». Так она завершает свои признания и, кажется, не предвидит, что некий читатель окажется достаточно нескромен, чтобы пробормотать про себя: – На Яве и в Голландии?… Возможно… Ну, а в Париже??

Часть 3. Баядерка

Наполненный наслаждением воздух интимных праздников, где ее поклонники после праздничных жертв богатых трапез окружали ее всем жаром своих почитаний, дал созреть в Мате Хари чему-то несколько необычному. В приступе тоски по родине ей понравилось вызывать в себе монастырские детские воспоминания. Но не образ бегуинского учреждения на берегах туманного канала появлялось в ее душе. О, нет. То, что она на несколько лет раньше записывала о своем происхождении, казалось в такие мгновения полностью забытым. Она, жительница Европы? Дочь уважаемого купца в Лееувардене? Воспитанница школы при замке Каммингха? Откуда все же? Ее современная форма была свободна от любой буржуазности. То, что она показывала, было сказкой, сказкой из «Тысячи и одной ночи», сказкой в синем, золотом и пурпурном цвете, где самые необычные картины сменялись одна другой в ритме экзотической музыки.