Мата Хари. Танец любви и смерти

Привыкшая к всеобщему вниманию и поклонению, лишенная другого человеческого общества, кроме тюремщика, священника и врача, Мата Хари с удовольствием пересказывала Бушардону свою жизнь, вспоминая каждый ее день. Бывало, что она путалась в датах, но, положа руку на сердце, кто сможет точно вспомнить, что он делал и говорил ровно шесть месяцев назад? А три года назад?

Временами у нее взыгрывала фантазия, и Мата Хари начинало нести на ее крыльях, но в целом она честно рассказывала все Бушардону. Маргарета не чувствовала за собой вины — зачем же лгать?

Но Бушардон был непреклонен как смерть. Еще не получив в руки дело, он уже был уверен в ее вине и отметал все, что не ложилось в сложившуюся в его голове схему.

Все просчеты своего ведомства, все его благоглупости он переложил на хрупкие женские плечи. В этом ему активно помогали Леду и Ленуар, придумывавшие постоянно очередные наветы на пойманного агента.

Одним из главных пунктов обвинения было то, что, отправляя Мата Хари в Бельгию, Леду доверил ей список местной агентуры, который она передала немцам. При этом никому из обвинителей не показалось странным, что к этому времени «Дексьем бюро» уже успело получить телеграмму от англичан, где они предупреждали коллег о связи Маргареты с немцами. Получается, что шеф контрразведки собственными руками передал французскую агентурную сеть в руки немецкой разведки. Более того, ни один нормальный контрразведчик никогда бы не стал сообщать начинающему агенту имена и адреса других разведчиков, работающих на той же территории. Таким образом, Леду переложил на Мата Хари ответственность за свой непрофессионализм.

Остальные обвинения были столь же смехотворны и бездоказательны, но это уже никого не волновало. Общество требовало жертву, и она должна была быть принесена. Адвокат Мата Хари — мэтр Клюне просил о снисхождении к своей подопечной, даже добился приема у президента Пуарэ, но все это было уже бессмысленно.

В июле 1917 года начался суд над международной шпионкой Мата Хари, до сих пор воспринимавшей все, что происходило вокруг, как досадное недоразумение.

Да, она спала со многими офицерами из разных стран и родов войск, но она просто любила мужчин в форме, среди которых были и генералы, и лейтенанты.

Да, она получала от немцев деньги, но она хотела лишь компенсировать тот ущерб, который они нанесли ее благосостоянию, отобрав в Берлине платья и меха.

Да, она, возможно, выдала английского агента, но о том, что он агент, ей сказал капитан корабля, на котором она возвращалась из Британии в Испанию. А раз об этом знает капитан, любезно предупредивший ее об этом человеке, то, наверное, это уже ни для кого не секрет. В чем же ее предательство?

Да, она передавала некоторые сведения немцам, но они были почерпнуты, в основном, из газет и услышанных разговоров.

Но ведь при этом она служила Франции! Те данные, которые она передала через Данвиня из Мадрида… Как, не передавала? Как, это его собственные донесения?!

Она дралась за себя как гладиатор на арене: сидевшие напротив нее хищники в мундирах разных родов войск запускали когти в ее душу и разум, а у стен суда собиралась толпа, жаждущая ее крови.

Обвинение привело целую толпу свидетелей, прихватив за компанию даже прорицательницу, к которой она обращалась в Вителе.

Из ее многочисленных друзей не нашлось ни одного, кто сказал бы, что не верит в ее виновность.

Полковник Данвинь, вымаливавший знаки ее внимания и отправивший в немецкое посольство прислал из Мадрида показания, что он никогда не понуждал ее идти к фон Калле, не получал никаких сведений для передачи Леду, и вообще Мата Хари — немецкая шпионка и охотница за богатыми мужчинами.

Вадим Маслов, отсутствовавший на процессе, также в письменной форме сообщил, что его отношения с Маргаретой Зелле были лишь мелкой интрижкой, которую он и так собирался разорвать.

Для Мата Хари это был страшный удар. И хотя она понимала, что предательство Вадима обусловлено во многом царившей во Франции истерией, от этого не стало легче.

Она пыталась доказать свою невиновность. Ее никто не слушал. До последнего Маргарета надеялась, что все обойдется крупным штрафом, максимум — сроком в тюрьме, тем оглушительнее был для нее приговор.

Правительство Нидерландов палец о палец не ударило, чтобы помочь подданной своего государства. Вернее, оно предприняло несколько попыток, но уже тогда, когда ничего нельзя было изменить.

Как же, наверное, было страшно простой голландской женщине Маргарете Зелле, когда она поняла, что весь мир участвует в ее травле. Но, надо отдать ей должное, что, даже осознав весь ужас своего положения, Мата Хари держалась на удивление достойно.

О ее последних минутах существует много версий, но ни в одной из них не говориться, что она рыдала или просила пощады. Более того, Мата Хари потребовала, чтобы ее не привязывали к столбу и не завязывали глаза.