Матабар

Арди только покачал головой. В последние годы он так много времени уделял изучению звездной магии, что мало обращал внимание на события внешнего мира. После окончания школы и сдачи итоговых экзаменов, Арди обнаружил в своем расписании сразу несколько неожиданно освободившихся часов. График на ферме Полских у него уже давно устоялся, а что до дальнейшей своей судьбы, то…

— Тебя дедушка звал, — Эрти вернул брата обратно в бренную реальность.

— Как он?

— Как и всегда, — вздохнул младший брат. — хуже.

Ардан едва слышно выругался на языке Фае. Нет, все в доме Келли, включая самого шерифа, прекрасно знали, что с каждым прожитым днем дедушка лишь приближался к тому моменту, как отправится к своей «Хозяйке». Он буквально на глазах уменьшался в росте, увядал телом и уже даже твердый взор кристально чистых глаз некогда могучего и мудрого охотника обмяк и померк.

Арди взъерошил густую копну волос брата и, закрыв за собой дверь, направился вниз по лестнице.

— С тебя половина, — бросил он через плечо.

— Чего?

— Половина, Эрти, — повторил Ардан, после чего коротко улыбнулся и добавил. — с той суммы, которую ты на спор выиграешь у этих бедолаг.

Эрти недовольно нахмурился и поскреб затылок.

— Иногда меня жутко бесит эта твоя особенность, — прогудел младший брат. — подмечать все детали.

Признаться, Ардана иногда тоже раздражала эта привитая ему с детства черта. Она приносила куда больше проблем, чем пользы. Взять хотя бы тот случай, когда их отпустили после первого урока и ему приходилось целый час выдумывать различные поводы для Невия и Кевина, чтобы те не пришли домой раньше срока и не застали мать с почтальоном.

Арди помахал брату и, схватив куртку, вышел на крыльцо. Легкие тут же наполнились свежим, еще по-весеннему прохладным и немного влажным ветром, пришедшим из цветущих прерий. Запахи сотен диких полевых цветов едва не вскружили голову охотнику… или теперь лучше — начинающему волшебнику?

Солнце уже поднялось в зенит и улицы Эвергейла приветствовали жителей непривычным шумом и гомоном. Сегодня, в день фестиваля, даже самые жадные из начальников выделили своим работникам выходной, не говоря уже о том, что в городок стекались люди с окрестностей и даже из самого Дельпаса.

В итоге на улицах Эвергейла и яблоку упасть было негде, а в салуне и таверне в день фестиваля зарабатывали столько, сколько порой не приносил и целый сезон.

— Напоминает о доме, — едва слышно проскрипел голос, похожий на стон мертвого дерева в особо ненастную погоду. — Непонятно почему, но напоминает.

Дедушка говорил на языке Фае, а Арди… Арди старался не смотреть в его сторону. Ему было тяжело видеть на месте того, кого всегда считал несгибаемым дубом — сморщенного, облысевшего старика с пергаментной, прозрачной кожей, покрытой уродливыми бородавками и черными пятнами. Когти уже давно обломались, зубы во рту повылетали, а уши обвисли, как у пса.

Несколько одеял и плед укрывали деда; уже почти полгода, как тот отказывался возвращаться в дом. Так он и сидел на крыльце, качаясь в кресле. Ел, если кормили. Пил, если поили. И почти не разговаривал. Лишь смотрел куда-то на северо-восток. Арди сперва думал, что в сторону Алькадских пиков, но потом понял, что дедушка смотрит дальше — за заснеженные вершины и степенные облака. Куда-то, лишь в ему ведомые дали.

— О старой Алькаде? — так же на языке Фае спросил Ардан.

Дедушка причмокнул трескающимися, вспухшими губами.

— И о ней тоже, сынок. О ней тоже, — прошептал он едва слышно, после чего опустил веки и чуть улыбнулся. В последние месяцы дедушка постоянно путал Арди с Гектором и называл того не внуком, а сыном. — О белых куполах сверкающих золотыми символами наших богов и Спящих Духов. О широких улицах, где не прекращает звенеть детский смех. О тавернах, где поют менестрели и смородиновый эль течет рекой. О спорах с учеными, о битвах с рыцарями, о том, как я мальчишкой забирался в башни мудрецов и искал там знания, которые не может увидеть глаз, лишь почувствовать сердце. Все это, как старый сон, возвращается ко мне, сынок.

Если сравнить с произнесенным дедушкой за месяц, то этот монолог оказался длиннее, чем все их предыдущие разговоры вместе взятые. Вот только… вот только дедушка рассказывал не об Алькаде и поселениях Матабар, а об Эктас. Древнем королевстве Первородных. И с момента его падения прошло уже больше пяти веков. Матабар, как и большинство первородных, жили намного дольше людей, но не настолько, как те же эльфы или практически бессмертные сидхе.

Из библиотеки Атта’нха Ардан узнал, что долгожителями Матабар считались те, кому удалось разменять два века. А в среднем — увядали уже к ста семидесяти. Что делало их немногим долголетнее орков и дворфов, чьи долгожители разменивали сто восемьдесят, в редких случаях — сто девяносто лет.