Математик Боя. Становление легенды

— И мы все еще медленно плетемся, кха! Слишком медленно плетемся! Мы могли бы уже давно быть на месте! Чхи!..

— Будь здоров. Какой день подряд ты ноешь об этом?

— Третий! Кха-кха!.. Я три дня уже ною!

— И я три дня говорю тебе, что если мы будем двигаться быстро, то можем привлечь ненужное внимание или неосторожно взбаламутить осиное гнездо. У нас слишком мало информации о Стране Неба, чтобы лезть на рожон или даже просто спешить.

— Пока мы так плетемся, нас может заметить любой отряд следопытов или просто разведки. Они тоже могут на нас напасть.

— Отряд — не армия. И не их основной лагерь. Поверь мне, я сражался с шиноби Неба на войне, и я совсем не обеспокоен их силой, пока их немного. Было бы здорово, если бы на нас напал отряд — мы бы могли взять языка.

Озин хотел было ответить что-то, но вместо этого беззвучно открыл рот и скривился, хватаясь за сердце. Приступ. Сенсома мстительно усмехнулся, перебирая в голове все пакости, учиненные ему его спутником в дороге, и все его нытье, и полез в карман. Очередной приступ.

Конечно, поначалу знакомства с парнем, перерожденный, как и все, лишь испуганно ойкал, когда Озин прикладывал к своему сердцу руки, и тут же лез за таблеткой. Но потом, насмотревшись на кривляния Цубаки, Сенсома понял, что тот не беспокоится о приступах совершенно, и не в два раза меньше и не в три — он не боялся возможности умереть в любой момент вообще. Это было бы странно, но Сенсома знал, что Озин был таким с самого рождения. Больным, дефектным. Он уже слишком давно привык к каждой из своих болезней, а потому и беспокоиться о нем смысла не было.

Продолжая ухмыляться, Сенсома бросил заветную таблетку прямо в руку задыхающегося Озина.

— Это нечестно с твоей стороны, — сразу заговорил Цубаки, как только проглотил таблетку. — Я про твою фразу: «Я совсем не обеспокоен…». Ты сказал это, но ведь ты не учел меня. Я могу быть обеспокоен. Это нечестно, что ты не учитываешь меня.

— Я так сказал, да… — Сенсома запнулся. Переспорить Озина всегда было тяжелее, чем просто молчать. — Но я ведь не сказал, что я совсем не обеспокоен только за себя, верно? Я имел ввиду, их силу. Они нам не смогут навредить.

— Это высокомерно, — заметил Цубаки совершенно не хрипя и не кашляя. — Но я тебя понял. И даже согласен.

Они добирались до Страны Клыков целых пять дней, и за это время умудрились уже сотни раз поспорить о тысячах вещей. Сенсома, большую часть своей жизни руководствующийся логикой, часто совершенно не понимал Озина, который жил больше по наитию, а Озин, в свою очередь, вообще не пытался что-либо понять. Если он что-то понимал, значит он это понимал, если нет — фиг с ним. С такой жизненной позицией было трудно согласиться, но спорить было попросту невозможно. Может быть поэтому Сенсома не останавливался? Из упрямства, которое было в нем чем-то, сродни… пофигизму Озина.

Может быть, может быть…

Неожиданно, чакра Озина встрепенулась, а его левый глаз налился зеленым цветом, добавляя себе в центре что-то вроде узора в форме перекрестия прицела. Ничего не говоря, он вытянул левую руку, придерживая Сенсому, и пристально посмотрел вперед. Сам перерожденный напрягся, ощутив, как ему помогает Исобу, но так и не смог уловить своей сенсорикой ничего необычного впереди. Оставалось только спрашивать.

— Что там?

— Похоже шиноби, — спокойно отозвался Цубаки. — Но я их еле вижу — очень уж далеко. Если подойдем поближе — смогу сказать точнее.

— Тогда продолжаем движение так же, как было раньше, но глаз не деактивируй, — принял решение Сенсома. — Если они нас уже почувствовали, прятаться смысла нет, а если они о нас не знают — у нас будет преимущество. И да, похоже нам придется поддерживать разговор. Расскажи мне о своих додзюцу.

— О которых из них? — отозвался чихнувший Озин.

Сенсома удивился. Он видел два, но…

— У меня их около десятка, — пояснил Цубаки, не обращая внимания на напарника. — Есть более полезные, есть менее. Есть, например, Стальной Глаз, который позволяет мне различать металлы и примеси в них. Миномеомицу, который я использую сейчас, увеличивает остроту зрения, рефлексы и математические способности. Ну, там, траекторию просчитать, или скорость, с которой двигается враг.

— А тот оранжево-синий? — заинтересовался Сенсома. — Что дает он?

— Эмоции. Что-то вроде них. Немного воспоминаний… Это сложно объяснить, кха-кха!.. Как знаешь… Стоп!

За спутанными объяснениями, кашлем и привычным сипением, бодрое «стоп» прозвучало для Сенсомы как гром среди ясного неба, но среагировал он быстро. А после с интересом посмотрел на Цубаки.

— Это не отряд Неба, если глаз меня не обманывает, — сказал Озин. — Эт-то… кхах… Шиноби Песка.

— Песка? — удивился Сенсома. — А они тут чего забыли? Хотя постой, Небо же их здорово опрокинуло в тот раз.

— Мне все равно, — заметил Озин. — Но от себя спешу добавить, что они нас засекли ровно в тот момент, как я определил их принадлеж… Слушай, кха!.. мне лень говорить такими длинными предложениями. Особенно с тобой.