Математик Боя. Возвращение (СИ)

В тот день Сенсома-сенсей сломал ему правую руку и левую ногу. А потом силой (и очень больно) вытащил из глаз линзы. А после долго бил головой о ближайшее дерево, приговаривая… многое. Но суть всех его слов сводилась к тому, что все «лишнее» в большей степени было «всем» в голове Итачи и в наименьшей «лишним».

— Все начинается с головы, парень. И всегда в этом мире будет полезно только одно — думать. А если ты не думаешь, то ты ошибаешься. А если ошибаешься — платишь за ошибку. Болью, как сейчас, или близкими, как я. Да, Итачи-кун, я запечатал твоего отца в свиток, и он уже не вернулся из него живым. Ты можешь называть меня убийцей. Но я никогда не отнесусь к сыну Фугаку как к врагу. Как к личному противнику. Потому что он был моим учеником. И я чувствую обязанность. Обязанность учить. Даже если мне придется учить тебя.

Итачи нечего было сказать на это. Хотя он и сказал. Но на ругательства и даже слезы вечно-невозмутимого гения клана Математик Боя обратил внимания столько же, сколько на стрекозу, жужжащую в десятке метров.

— Все вы — гении, — фыркнул он. — Клан одаренных. Одаренных, которые не могут победить.

Так и началось его обучение. Не техникам, не приемам и даже не тактикам и стратегиям. Лишь искусству. Искусству побеждать.

С ним обучалась Омо. Она была старше, но на ее личной силе это сказывалось мало. Да, она умела создавать гигантские конструкты, но Итачи всего за пару месяцев подобрал к ней ключик. И, наверное, так они и подружились, объединенные общей компанией, почти что возрастом и, конечно, искусством, уроки которого почти ежедневно получали от величайшего в мире знатока.

А жить и справляться со всем этим им помогали Ловен и Сашими, верно следующие за своим предводителем.

— Никак вы не научитесь, — пробурчал Сенсома-сенсей, поворачиваясь спиной. — За столько-то времени.

— Два года, — тут же вторил своим мыслям Итачи. — Уже два года.

— Целых два года… — покачал головой шиноби. — Мда.

***

Целых два года они искали, и целых два года их поиски венчались неудачей. Сенсома видел, как растет молодая Омо, превращаясь из забитой девочки в красивую девушку. Видел, как меняется Итачи, и читал, как меняются его письма семье, которые он регулярно отправлял.

И скрипел зубами, не имея возможности видеть все остальное.

Ни Ошими, ни Орочимару, ни Шоурая. Да даже Изуна с Карумой будто бы провалились под землю! О, конечно, их присутствие чувствовалось — наемные убийцы, ловушки, покинутые убежища — враги никуда не делись, просто… они легли на дно. Вероятно, у них даже началось нечто вроде соревнования — кого Сенсома найдет последним.

Кого он последним достанет…

Математик Боя не отчаивался, как и его отряд. Вместе они досконально проверили Молнию, Мороз, Горячие Источники, Волны, Лапшу и часть Воды. Не спеша, давая врагам самим показаться на свет. Сенсома знал, чувствовал — ему готовят ловушку, теплый прием и настоящий бой. Возможно, все они действуют сообща. Может и нет. В любом случае, они бездействуют внешне, только для того, чтобы потом начать действовать резко и решительно.

Этого он и ждал. Этого и добивался, не спеша обходя все встречные Страны, заходя в каждую столицу. Он показывал себя, открывался для ловушки. Даже обременил отряд балластом из Омо и Итачи, которых обучал, поначалу, просто от скуки. Впрочем, совсем скоро дети показали свой потенциал, и скука сменилась интересом.

Математик Боя нашел новых перспективных учеников. И они даже перестали быть балластом.

— Затишье, — довольно выдохнул Ловен, лежащий рядом и наблюдающий за тренировкой детей.

— Тебе это нравится? — выгнул бровь Сенсома. — Я считаю это тратой времени.

— Видит Автор, нельзя потратить время, — маг зевнул. — Вернее, нельзя потратить его бессмысленно. Или наоборот — осмысленно. Все зависит от точки зрения. Фаталисты не видят смысла ни в чем, а оптимисты готовы каждую травку сделать Богом.

— Мы плавно переходим к разговору о смысле жизни.

— Совсем и не плавно. Резко. Но, если спросить меня, смысл жизни в том, чтобы ее прожить. Как ты говоришь — потратить все время, что отпущено тебе на страницах Автора. А уж как это сделать — зависит от того, какой ты персонаж.

— И каким персонажем я буду, если потрачу все оставшееся время на бессмысленные поиски?

Ловен заворочался, с характерным звуком откупорил пробку от бутылки вина и с подобным же звуком всосал в себя половину содержимого той бутылки. Потом неспешно закрыл ее и, потянувшись, сел.

— Ты, Сенсома, — сказал он, взглянув перерожденному прямо в глаза. — Всегда будешь главным персонажем. Так уж написана эта книга.

И Сенсома не стал спорить. Знал, что это бесполезно.

К вечеру того же дня Сашими получила письмо. Характерная роспись на его конверте была уже хорошо узнаваема всеми членами отряда. Это было письмо лично для Сенсомы. От старшего сына.