Математик Боя

Мокутонщик смылся, оставив пораженного Учиху с этим мелким бедствием, ни капли не робеющим ни от беспорядочно выделяемой чакры, давящей всех в радиусе двадцати метров, ни от того факта, что перед ним один из Богов Шиноби, ни от своих собственных резких слов…

— Ладно, — шаркнул ножкой Томура, глядя вслед удирающему Сенджу. — Я тоже пойду… Найду себе соперника…

Мальчик говорил о шахматах, конечно, ибо для драк соперники всегда находили его сами. За четыре дня, что Сенсома провел в зарождающейся Конохе, он успел сцепиться с пацанами из разных кланов уже девять раз. Клановые — не чета обычным, так что семь раз он был бит, а остальные два выиграл, что говориться «на тоненького». Впрочем — одногодок-то среди них не было.

Но Мадара, услышав о сопернике, вновь вернулся в мыслях к тому разговору с Изуной:

— Он просто очень хороший танцор.

Младший брат увидел это в нем пять лет назад? Иногда и на него снисходило прозрение.

— Стой… — хрипло позвал Учиха мальчишку, уже сделавшего четыре шага. Тот развернулся, с интересом смотря на Бога Шиноби. — Не хочешь… сходить со мной… Поговорить…

Люди, ставшие невольными свидетелями этой сценки, ходили с открытыми ртами весь оставшийся день. Мадара Учиха — Бог Шиноби и глава клана Учиха — робел перед ребенком-сиротой, родителей которого сам убил черт пойми сколько времени назад! Очевидно, что никому из рассказавших это своим друзьям не поверили.

— Почему бы и нет? — Сенсома на миг почувствовал себя евреем. Хитрым таким. — Пойдемте, Мадара-сама.

* * *

Через неделю Мадара Учиха справился со всей своей неловкостью по отношению к Сенсоме. Они много разговаривали, делились мыслями и вообще очень быстро сошлись. Хашираму это немного пугало, Тобираму настораживало, а Шикогеру было пофиг. Не станет же Бог Шиноби вредить сироте? Да еще и ходя с ним с таким потерянным, поначалу, лицом.

Началось все, конечно же, с неловких извинений, по типу: «За родителей — прости. Они были не правы, когда… Впрочем, это не оправдывает убийства, но… В общем — прости.». Даже такой жест доброй воли со стороны Учихи уже воспринимался всеми окружающими как нечто удивительное. А уж реакция Сенсомы, будто просто записавшего эти слова в свой внутренний блокнот и забывшего их, была просто ошеломительна.

Далее уже сам мальчик начал искать точки соприкосновения, почти перестав встречаться со своими друзьями из Ино-Шика-Чо. Он бы и не знал, как подступиться к Богу Шиноби, если бы случайно не завел разговор о его младшем брате.

И понеслась.

Конечно, по долгу службы прошлой жизни, Сенсома прекрасно знал о взаимоотношениях братьев, их скрытой братской любви друг к другу и том, как они любят хвастаться своим близким родичем. Но то, что Мадара так сильно переживает смерть младшего, его удивило. Мир убийц же, вроде как… Хотя постойте: общая деревня, дружба с детства и перемирие между кланами… Все понятно — дети.

Из общения с Учихой учитель вынес один важный для себя факт — взрослые шиноби Сенгоку Джидай оставались детьми в душе. Что Шикогеру, что Хаширама, что Мадара. Они не могли как следует насладиться своим детством, так что оно растянулось на всю их жизнь. Идеализм, глупые мечты и серьезные душевные терзания…

На фоне остальных, Тобирама смотрелся самым взрослым человеком в мире шиноби. В обычном мире все было привычно для обвыкшегося с местными реалиями бывшего учителя, так что на него смотреть не стоило.

Наговорившись про Изуну, Сенсоме удалось перевести последующие беседы в нужное ему русло, а именно — сражения.

Мадара Учиха смущался так же, как и Шикокура, рассказывая о своих подвигах на поле боя, пока Сенсома взирал на него счастливыми и восторженными глазами. Мальчику нравилось слушать про битвы. Иногда он бурчал под нос что-то типа: «Так и запишем…» и начинал вполголоса рассуждать, как бы смог выбраться из той или иной ситуации.

Главу клана красноглазых немного шокировало такое поведение ребенка, особенно тем, что его младший брат был почти таким же.

— Я видел это в его глазах.

Родственные души. Именно это определение смог подвести к реальности вспыльчивый и серьезный Мадара, несколько робеющий в присутствии этого мальца. Вина за смерть его родителей только усиливала робость, а уж всепрощение, исходящее от Сенсомы и безразличие ко всему, не касающемуся битв, просто поражало!

Впрочем, последнее было очень близко легендарному Учихе.

— Ты, что? — подчеркнуто спокойно спросил Шикогеру, когда Мадара высказал ему свои требования в новопостроенном квартале клана Нара.

— Я хочу взять его в ученики, — сложил руки на груди Учиха. — Сенсома Томура будет обучаться мной лично.

— И что же такого удивительного нашел глава клана Учиха в моем воспитаннике?

В комнате воцарилось молчание, такое, что главы кланов слышали, как за стенками играет ребятня. Изредка до их ушей доходил голос Сенсомы. Мадара медлил с ответом, а Шикогеру, несколько сбитый с толку напором Бога Шиноби, ждал его ответа.