Матери

Так ты купила тогда ему пиво, спросила Лидия, и Дане показалось, что она как-то чересчур спокойна, неестественно спокойна, да, мама, я встала, оделась и сходила в дежурный и купила ему пиво, и принесла ему, и он посмотрел на меня как-то странно и начал плакать, мама, это с ним всегда так, еще сказал, извини, Дана, ты не заслуживаешь такого отца, я неудачник, я пропадаю, моя девочка, прости, сможешь ли ты когда-нибудь простить своего отца-алкоголика, отца-неудачника, такого обыкновенного и посредственного человека, который обманул надежды твоей матери, который не заботится о тебе и все больше и больше превращается в пьяницу, как мне хочется иногда броситься под поезд, Дана, знай, если я когда-нибудь исчезну, значит, я бросился под поезд, ищите меня не где-нибудь, а только там, между рельсами, ничего не сумел сделать с этой жизнью, Дана, не понимаю, почему, не понимаю, с чего все началось, не понимаю, как вытащить тебя и твою мать из этой клоаки, я не могу сделать ничего, только тонуть — все глубже и глубже, другие вот сколотили себе целые состояния, обзавелись домами и машинами, ездят отдыхать, а я не могу ничего, ни на что не годен, я тряпка, Дана, девочка моя, беги от меня, доченька, убегай, поезжай к матери или просто иди в приют, лучше уж жить в приюте, чем с таким пропащим типом, как я. А потом он открыл бутылку пива и начал говорить, что исправится, что выкарабкается, что не даст другим ублюдкам быть выше его, что не сдастся, и я еще увижу, он разбогатеет — и ради этого готов красть, обманывать, убивать, если придется, а потом открыл вторую бутылку, выпил ее и уснул.

А что ты ела на завтрак, спросила Лидия еще спокойнее, и ни один мускул не дрогнул на ее лице.

Я уже не помню, мама, ответила Дана и удивилась, что мама спрашивает ее именно про завтрак.

А ты вообще ела хоть что-нибудь, спросила Лидия и посмотрела ей в глаза.

Не могу вспомнить, ответила Дана.

Прошу тебя, вспомни.

А, да, там было какое-то печенье.

А какое печенье — сладкое или соленое?

Не помню, мама, какая разница!

А на обед?

Мама, ты спрашиваешь меня о таких мелочах, как я могу помнить каждый раз, что я ела на завтрак и на обед?

А вообще-то ты завтракаешь, обедаешь, спросила Лидия, и Дана испугалась, она поняла, почувствовала, что будет дальше, ну, разумеется, завтракаю и обедаю, мама, разумеется, мама, я ем.

Почему ты мне врешь?

Потому что думаю, что ты можешь его убить, мама.

Вот именно.

Но ты не знаешь, когда он начинает плакать…

Знаю, будь спокойна.

Ты ведь ничего ему не сделаешь, правда, мама, он просто очень, очень несчастный.

Он нахальный, наглый, подлый, пропащий тип.

Нет, мама, несчастный.

Мы уйдем от него, Дана.

Он бросится под поезд, если мы уйдем. Он нас очень любит. И тебя, и меня.

Он никого не любит, Дана. Пусть себе бросается под поезд.

Нет, мама, ты не можешь этого сделать!

Могу и сделаю, Дана. Вот так.

Мама, прошу тебя, не надо, мама, прошу, давай не будем его бросать, иногда по вечерам мы ходим с ним гулять, это так здорово, он покупает мне сок, а себе — пиво, мы разговариваем, и он мне говорит, что я должна учить языки, уметь пользоваться компьютером, потому что два языка и компьютер обязательны в Европейском союзе, и он будет очень гордиться, когда я стану студенткой, он мой отец, мама, не надо его бросать

и Дана разрыдалась из-за отца, она плакала о своем спившемся, пропащем отце, я знаю только его, мама, он мой единственный отец, я знаю его с самого детства и не могу, чтобы он бросался под поезд, я буду ему помогать, если не мы, то кто будет заботиться о нем, кто заправит ему постель утром, кто сварит кофе, кто уберется в квартире, у него же нет никого, кроме нас, и он так одинок.

Они давно уже сидели на скамье в пустом дворе школы. Лидия все еще была странно спокойна, как будто ее вовсе не удивляло то, о чем говорила ей Дана. На улице не было ни души. Шелковица над ними давала тень, ее ягоды время от времени с тупым звуком шлепались с дерева на асфальт, разбиваясь и образуя фиолетовое пятно, к которому тотчас же сползались муравьи и слетались пчелы, жужжание которых было единственным звуком в самой горячей точке лета.

Обещай, что вы не разойдетесь, мама.

Ты знаешь, Дана, я стала очень богатой.

Знаю, да, знаю.

Откуда ты знаешь.

У тебя богатый любовник.

Это отец тебе сказал?

Да.

У меня нет любовника, но я стала богатой. Ты веришь мне?

А как ты стала богатой?