Матерятся все?! Роль брани в истории мировой цивилизации

Во всём арабском и вообще мусульманском мире одно из самых сильных оскорблений – «Собака!», «Пёс!» и др. под. Сравним в «1001 ночь»: «О пёс, сын пса! – воскликнул халиф». В большинстве европейских культур это поношение возможно, но стоит много ниже других.

«Изрод!» (урод) в болгарском может в определённой ситуации вызвать судебное преследование. В нганасанской культуре очень оскорбительно воспринимается «Сирота!», «Вор!» и экзотическое «Половина вульвы!». Жители Менорки (Балеарские острова) воспринимают слово «Рог!» с таким же негодованием и отвращением, как слово «Дьявол!». В итальянском языке большинство инвектив воспринимаются как обвинения в супружеской неверности: «Cornuto!» (рогоносец), «Becco!» (рогоносец, который об этом знает, дословно «клюв») и др. В монгольской культуре широко используется «Кровь!», для нескольких армянских и азербайджанских инвектив типично использование слова «сперма».

В среде индейцев мохави дружные протесты вызывает «Напауа!» (отец моего отца»): у мохави очень силён культ мёртвых, и они боятся, что любое упоминание предков причинит им вред. В той же культуре иметь детей – вопрос престижа, и потому нельзя сильнее оскорбить женщину, чем сказать ей «Masahyk mullipara!» (ты бесплодная).

Сильнейшее оскорбление для воина африканского племени масаи – предложить ему есть овощи, ибо для масаи нет ничего более унизительного. Нарушивший это табу лишается воинского звания и возможности жениться. Другими словами, предложение есть овощи равносильно обвинению, что ты не воин и не способен быть мужчиной и главой семьи.

Для чеченцев «Волк!» – комплимент (сравним распространенное на территории бывшей Югославии современное имя Вук, то есть «волк», а грубейшее оскорбление, как и для всех мусульман – «Свинья!». Газета «Московские новости» писала:

«В августе 1995-го этот чеченский город встречает гостей такими лозунгами: «Шамиль-волк, спаси!» Но чаще других встречается призыв на заборах: «Москва-свиноматка, забери своих хрючат!»

Очень яркое описание столкновения двух культур с их различными инвективными стратегиями содержится в романе Ю. Рытхэу «Сон в начале тумана». Описывается ссора русского стражника и чукотского охотника:

«Стражник закричал и произнёс в адрес Тэгрынкеу страшные ругательства. Но они не задели хозяина. Самое страшное оскорбление на чукотском языке – это когда один говорит другому: «Ты очень плохой человек!» И эти слова сказал Тэгрынкеу разъярённому Сотникову, заступнику русского царя, солнечного владыки. Да и то лишь после того, как на орущего стражника тявкнула любимая собака Тэгрынкеу, а тот выхватил из кожаного мешочка ружьецо и застрелил собаку. Сказав оскорбительные слова, Тэгрынкеу вытолкал стражника и выбросил вслед ещё тёплую гильзу. На всякий случай Тэгрынкеу взял в руки винчестер».

Как видим, чукотский охотник не сомневался, что его фраза, абсолютно невинная по русским стандартам, так оскорбительна, что за неё можно получить пулю, и сам приготовился отстреливаться. Мат же стражника показался ему таким же безобидным, как Сотникову – брань чукчи.

Список подобных разительных культурных несоответствий может быть очень длинным.

Эти странные японцы

Для целей настоящего исследования наибольший интерес представляет стратегия японского языка, которая так сильно отличается от привычной европейцу, что сравнение этих двух стратегий позволяет сделать ряд важнейших наблюдений относительно роли инвективы в любом человеческом обществе. Рассмотрим японскую инвективную стратегию подробно.

Широко распространено мнение, будто в японском языке нет грубых и вульгарных инвектив и что японцы, в сравнении с европейцами, изысканно вежливы.