Материя

— Ты их обязательно увидишь, мой добрый Холс, — сказал Фербин, чувствуя, как слезы почему-то накатывают на глаза. Он снова улыбнулся Холсу и протянул руку. Холс недоуменно взирал на нее. — Мой добрый слуга, возьми мою руку. Мы теперь не столько господин и слуга, сколько друзья, и, когда я вернусь, чтобы предъявить свои законные права, ты получишь богатое вознаграждение.

Холс неловко взял руку принца.

— Вы так добры, ваше высочество. Эх, откровенно говоря, я бы сейчас выпил чего-нибудь покрепче, чем вода из трубочки, и выкурил листик. Но неплохо, если есть к чему стремиться.

Фербин почувствовал, как глаза сами по себе закрываются.

— Мне нужно поспать еще, — сказал он и отключился почти до того, как произнес последнее слово.

* * *

Кумулоформа по имени Удлиненная версия пять; Зурд подплыла к тени башни Вау-йей, двухкилометровой в поперечнике, и стала удлиняться. Получилось нитевидное облако — оно тянулось до вершины куда менее крупной, но все же внушительной башни, выраставшей из океана метров на пятьдесят. Водная стихия, заполонившая почти весь уровень, омывала башню, волны поднимались и падали, словно билось громадное сердце. Гелиостатик стоял низко над горизонтом; в облаках и волнах отражался бесконечный красно-золотой рассвет/закат.

В воздухе стоял едкий запах. Круглая площадка на вершине башни была увита водорослями и усеяна рыбьими костями, убеленными солнцем. Фербин и Холс вышли из отверстия, которое открылось в боковине нижнего из пузырей-комнат, где они обитали несколько последних дней. В центре площадки возвышался цилиндр вроде того, в котором они нашли спасение на Восьмом. Фербин повернулся и сказал облаку:

— Прощайте и спасибо.

В ответ раздалось то же самое шепчущее многоголосие:

— До свидания.

Потом облако словно собралось и двинулось прочь, громадные вздымающиеся крылья из облачного вещества принялись ловить ветер на краях башенной тени — и наконец понесли это странное, гигантское, но в то же время бестелесное существо вверх и в сторону. Фербин с Холсом стояли, глядя, как удаляется кумулоформа. Но вот из открытой двери цилиндра послышался звон.

— Не пропустить бы нашу карету, — сказал Холс.

Они вошли в кабину, которая спустила их к основанию расположенной поблизости сквозной башни. В дальнем конце просторного зала, сверкавшего разнообразными дверьми, ожидал лифт. Видимая им часть помещения представляла собой сферу диаметром метров двадцать, с прозрачной крышей. Двери были закрыты. На экране появился окт и сообщил, что документы в порядке, — Фербину даже не понадобилось вытаскивать бумаги и размахивать ими перед экраном.

Фербин и Холс посмотрели вверх сквозь крышу на бескрайнюю черноту, усеянную крохотными огнями, пересеченную светлыми балками и трубками — сложной сетью спиралей, что обвивалась вокруг бесконечного на вид пространства и пронзала его.

Холс присвистнул.

— В прошлый раз я этого не заметил.

Лифт, ускоряясь, медленно двинулся вверх, в темноту. Вокруг них плыли огни. Вскоре у обоих началось головокружение, так что пришлось отвернуться. Они нашли сухое место на влажном полу и сели там, время от времени переговариваясь и часто поглядывая наверх. Так продолжалось около часа. Потом лифт начал замедляться и наконец остановился, затем, подергиваясь, стал протискиваться через ряд гигантских дверей (отходящих, откатывающихся, раздвигающихся во всех направлениях от центра) на следующий уровень колоссального цилиндра. Там он снова набрал скорость, бесшумно вонзаясь в освещенную впереди себя темноту и мерцающее переплетение труб.

Фербин с Холсом вытянули ноги. Принц подвигал раненым плечом — онемение еще не прошло. Холс спросил пятно экрана на стене, слышит ли оно его, и был вознагражден содержательной речью на причудливой разновидности сарлского. Только задав несколько вопросов, он понял, что это запись. Теперь они двигались в темноте по Третьему уровню. Никакой земли, только голь, только основа. И никакой воды, или атмосферы, или хотя бы внутренних звезд. Следующий уровень тоже был вакуумным, но уже со звездами, а еще там обитали баскеры — они, видимо, просто нежились в пространстве, поглощая солнечный свет на манер деревьев. Последний уровень перед поверхностью тоже был вакуумным и представлял собой ясли для семяпарусников — ни о яслях, ни о семяпарусниках Фербин с Холсом ничего не знали.

Наконец лифт замедлился в последний раз. Последние немногочисленные огни исчезли за бортом кабины. Толчки, хлопки, шипение сообщили об окончании пути, и дверь отъехала в сторону. Они двинулись по широкому, высокому, но очень простому коридору и вошли в круглую кабинку лифта в дальнем конце. Та двинулась еле-еле, сделала несколько остановок, поднялась и остановилась. Холс с принцем прошли по еще одному широкому и высокому коридору, выложенному чем-то вроде тонких плит из песчаника и освещенному изнутри. Они миновали целую анфиладу дверей, закрывавшихся сразу после прохода.

— Прямо-таки страсть к дверям, — заметил Холс.

Между двумя рядами дверей их ждал окт внутри сверкающей мембраны.