Материнское воскресенье

Она попыталась представить себе обнаженное тело Эммы Хобдей – интересно, насколько оно похоже на ее собственное тело? Или не похоже совсем? Но вообразить его она так и не смогла. Не смогла даже представить себе Эмму Хобдей без одежды. Интересно, во что она одета сегодня, в этот мартовский день, который кажется июньским? Наверное, в какое-нибудь легкое летнее платье в цветочек? А на голове у нее, должно быть, соломенная шляпка? Джейн пристально всматривалась в зеркало, словно пытаясь увидеть там Эмму Хобдей. Однако ей и его-то с трудом удавалось в этом зеркале разглядеть, хотя он наверняка всего лишь час назад стоял перед этим зеркалом, в последний раз оценивая свою безукоризненную внешность – с орхидеей или без орхидеи в петлице.

Может ли в зеркале сохраниться отпечаток чьей-то внешности? Можно ли, глядя в зеркало, увидеть там другого человека? Можно ли пройти сквозь зеркало и стать кем-то другим?

Высокие напольные часы пробили два.

Она еще не знала, что он уже мертв.

Отвернувшись от зеркала, она снова стала решать, какую дверь теперь открыть первой, и, открывая их одну за другой, в итоге очутилась в библиотеке. Это, пожалуй, был не такой уж случайный выбор. Во всех домах существует определенная система расположения комнат, а в «настоящих особняках», даже таких скромных, как Бичвуд или Апли, обязательно имеется библиотека. В любом случае Джейн была рада, что оказалась именно там.

В библиотеку – особенно в библиотеку – полагалось входить, предварительно деликатно постучавшись, хотя чаще всего, если судить по библиотеке в Бичвуде, там никого не оказывалось. И все же, даже когда там никого не было, сама библиотека словно говорила ей, нахмурившись: а ты здесь зачем? Тебе здесь находиться не следует. С другой стороны, ведь должна же горничная вытереть пыль? И, боже мой, сколько пыли способны собрать эти книги! Когда в Бичвуде Джейн входила в библиотеку, у нее возникало примерно то же ощущение, что и в комнатах мальчиков наверху, а иногда ей казалось, что основное предназначение библиотек – это не сами по себе книги, а сохранность той, всеми почитаемой, атмосферы мужского святилища, где на дверях вывешена табличка «Прошу не беспокоить».

Так что вряд ли нашлось бы нечто более шокирующее, чем появление в библиотеке абсолютно голой женщины. Или даже просто мысль о чем-то по– добном.

В библиотеке Бичвуда все стены были уставлены стеллажами с книгами, большей части которых (уж ей-то, горничной, это было хорошо известно) вряд ли когда-либо касалась чья-то рука. Но в одном углу, возле кожаного дивана с пуговицами, была вращающаяся стойка (Джейн нравилось просто так вращать ее, делая в библиотеке уборку), и на ней стояли книги, явно прочитанные не по одному разу. Пожалуй, было немного удивительно, что в таком доме, населенном исключительно взрослыми людьми, читаными-перечитаными оказались именно те книги, которые словно возвращали в детство, в отрочество или в раннюю юность. Такие книги, как представлялось Джейн, вполне могли когда-то перемещаться из библиотеки в те молчаливые комнаты наверху. Там было, правда, несколько книг, которые выглядели, как только что купленные, причем купленные явно с надеждой, но, увы, по-настоящему не прочитанные.

Райдер Хаггард, Дж. А. Хенти[5], Р. М. Баллантайн[6], Стивенсон, Киплинг… У нее были все основания запомнить имена авторов и даже названия некоторых книг. «Черная стрела», «Коралловый остров», «Копи царя Соломона»… Перед глазами у нее мгновенно возникали их потрепанные пыльные обложки, и она всегда будет помнить, какого точно цвета были их тканевые переплеты, будет помнить каждую трещинку на потертых выгоревших корешках.

На самом деле из всех комнат Бичвуда именно библиотеку, несмотря на ее несколько даже пугающую атмосферу, она любила убирать больше всего. Там она обычно чувствовала себя неким невинным и долгожданным воришкой.

И однажды, когда она наконец с застенчивой, даже глуповатой, улыбкой изложила свою немного нахальную просьбу, мистер Нивен после долгого раздумья изрек: «Ну да, разумеется, можете, Джейн». Столь долгая пауза, вероятно, означала, что он дает ей разрешение вторгнуться в давно сложившуюся иерархию домашнего уклада. А может, она просто свидетельствовала о том удивлении, которое он испытал относительно практической цели ее просьбы и подумал: «Интересно, когда это она собирается читать книги, если у нее столько обязанностей по дому? Во сне?» Он, наверное, мог бы даже выразить свое изумление вслух – если бы недавно не подверг проверке умение Джейн читать.

Но даже во время этой затянувшейся паузы вид у мистера Нивена был вполне уступчивый, даже добродушный.

– Разумеется, можете, Джейн.

Это были волшебные слова, открывавшие перед ней заветную дверь. Если бы в ответ прозвучало, например: «Вы за кого себя принимаете, Джейн?» – вся ее жизнь могла бы пойти прахом.

Так что мистер Нивен заслуживал самого глубокого и благодарного реверанса. Никак не меньше.

– Но вы должны непременно сообщить мне, какую книгу возьмете первой. И разумеется, потом должны будете ее вернуть.